отвратительную погоду несут службу в небе Арктики. Однако ни от одного из них мы не услышали ни слова жалобы, напротив, летчики производили впечатление очень уверенных в себе, жизнерадостных, нашедших свое место в жизни людей.
Из пойманной рыбы Архипов приготовил «пятиминутку» – мелко нарезанного омуля залил уксусом, посолил, поперчил, добавил лук. Попадающуюся в рыбе икру ели сырой, лишь слегка присолив. Белое полотнище тумана застелило берег, слившись с лежащим кое-где снегом. Прапорщик предложил сходить на реку, посмотреть, как ловят хариуса. Путь через тундру трудноват – ноги частенько проваливались во влажный мох. Прапорщик шел легко, быстро, на ходу рассказывая о тундре, о своем житье-бытье, да еще и успевал собирать грибы. У одного из плесов мы встретили летчиков, на берегу – пяток выловленных ими рыб.
Прапорщик Плотян остался недоволен уловом и повел нас в более рыбные места. Солнце постоянно скрыто низкой серой облачностью и туманом. С высоких речных утесов открылась морская даль, объятая необычайной тишиной и покоем. Прапорщик привел нас к широкому перекату, успев по дороге набрать земляных червей. Рыбалка здесь и впрямь оказалась удачливее – уже через несколько минут на берегу, сверкая серебристыми боками, лежали великолепные красавцы-хариусы.
По возвращении в балок неутомимый прапорщик отправился к морю – там уже вынимали сети. Тут же рыбу разделывали, потрошили, мыли, солили крупной солью и рядами укладывали в пластиковые бочки. Вскоре в них лежало килограммов 200 омуля. После такой работы у всех разыгрался аппетит, пора было вернуться в балок и отведать «пятиминутки». Блюдо оказалось необыкновенно сытным, дополняла трапезу свежепосоленная икра, целый котелок которой переходил из рук в руки. Ночь давала о себе знать – кто-то начал клевать носом у стола, кто-то задремал в уголке.
На берегу из плавника разложили костер. У огня Рыжков положил коптиться пару рыбин. К утру заметно похолодало, туман унесло ветерком, небо прояснилось. Летчики хотели остаться здесь на целый день, но Рыжков стал пугать надвигающимся штормом, и мы засобирались в обратную дорогу.
Минуло трое суток с тех пор, как мы прибыли на Диксон. Наконец погода смилостивилась. Утром было холодно, ветрено, пасмурно, но без тумана, и оба вертолета, сделав прощальный круг над Диксоном, взяли курс на северо-восток, унося нас к мысу Депо. В воздухе нам предстояло пробыть около трех часов, сделать промежуточную остановку на погранзаставе Эклипс, а уже оттуда перелететь на побережье залива Миддендорфа, к конечной цели нашего путешествия.
Застава Эклипс – одна из самых труднодоступных точек нашей страны, связь с которой большую часть года поддерживается только по радио. На заставу с нами летел возвращавшийся из отпуска старший лейтенант Андрей Егоров. Ему тоже предстояло отправиться на мыс Депо – командование пограничников, опасаясь визитов в наш лагерь белых медведей, включило в состав экспедиции лейтенанта в качестве вооруженной охраны. На Эклипсе Егоров должен был забрать снаряжение и оружие.
Маршрут наших вертолетов был проложен над морем. Вскоре под нами появились первые плавучие льды. Эти ледяные поля были еще невелики, между ними видны обширные пространства открытой воды. Не прошло и часа, как мы покинули Диксон, а все вокруг заволокло туманом. Иллюминаторы словно залеплены ватой, с нашего борта 51 стал едва различим ведущий вертолет. Обе машины поднялись выше, пробив завесу тумана и облаков, за которыми теперь уже не разглядеть ни суши, ни моря.
Наше воздушное путешествие тянулось бесконечно долго, но вот наконец вертолеты начали снижаться. За бортом, в клочьях тумана, появились какие-то полуразрушенные строения, стоящие на берегу моря цистерны. Видимости не было почти никакой, и наши машины снижались очень медленно, словно на ощупь. Мы приземлились на крошечную посадочную площадку, обозначенную оранжевыми огнями. У трапа нас встретила группа пограничников. Для заставы визит вертолета – целое событие, он прилетает сюда не чаще двух раз в год, судно, доставляющее продукты и топливо, приходит раз в год, радиосвязь с внешним миром неустойчива. Это действиительно край земли. Посадочная площадка расположилась прямо у моря, возле берега стоял лед. Унылый пейзаж дополняли огромные цистерны с топливом, развалины домишек, оставшиеся от выведенной части ПВО, кучи ржавых бочек, груды битого кирпича, покореженные ящики, в изобилии разбросанные вокруг, вбитые в грязь куски труб и обрывки проводов. Туман загустел, стал почти осязаем. Наши летчики не рискнули в такую погоду отправиться дальше, и нам пришлось искать приют на заставе.
На Эклипсе пограничники обосновались в 1968 году. Когда мы подошли к каким-то баракам, которые и оказались погранзаставой, то решили, что с конца 1960-х годов здесь ничего капитально не ремонтировалось. Вся застава, на которой живет не более 30 человек, – это, по сути, несколько балков. Даже наших летчиков, повидавших многое, впечатлил вид этого забытого Богом и людьми места. Вокруг кучи разнообразного мусора, лужи горюче-смазочных материалов, убогие, сколоченные из попавшихся под руку досок,постройки. Кажется, человек сделал все, чтобы его существование здесь стало безрадостным и невыносимым.
После стандартного обеда (макароны с тушенкой) мы на небольшом вездеходе отправились на мыс Вильда, туда, где находится единственная достопримечательность этих мест – так называемый крест Колчака. На мысе установлен знак, будто бы сооруженный Колчаком во время плавания «Зари».
За идущим по тундре вездеходом увязались чуть ли не все местные собаки. По мере удаления от заставы пейзаж начал меняться – пропали из виду неказистые постройки, исчез разбросанный по округе хлам. В отсутствие этих признаков человеческой цивилизации отступило какое-то тягостное чувство, не покидавшее нас на заставе. На открывшемся просторе тундры глазу не за что было зацепиться, лишь колеи от гусениц вездеходов вычерчивали на бесконечной равнине замысловатые узоры.
Вскоре мы выехали на песчаный берег, покрытый галькой. Из-под гусениц полетели камни, комья грязи, вездеход прошел еще с километр и остановился на небольшом галечном мысе. На одной его стороне стоял деревянный столб, чуть дальше и ближе к морю расположились в ряд три могилы. Пейзаж был строг и суров, подкрашен туманом. Чуть накренившийся столб – это и есть крест Колчака, на прибитой к нему табличке – координаты этого места и какая-то аббревиатура. Могилы, приютившиеся на мысе, появились здесь в разное время. Одна из них почти 100-летней давности, в ней в 1915 году похоронили кочегара Мячкова, ходившего на судне «Вайгач», которое зимовало у этих берегов. Другая в 1974 году стала последним пристанищем для замерзшего солдата из части ПВО, стоявшей на Эклипсе до 1995 года. На третьей лаконичная надпись: «Сергей Кузнецов 1980—2000». 4 года назад, зимой пограничники – двое солдат и лейтенант – выехали с заставы на МТЛБ (малый тягач легко бронированный). В пути машина сломалась, началась пурга. Один из солдат выкопал яму в снегу и благополучно переждал непогоду. А Кузнецов и лейтенант решили пойти на заставу, до которой с тяжелейшими обморожениями добрался только один офицер. Тело Кузнецова нашли несколько суток спустя…
Мы просидели на заставе еще несколько часов, и вот, ближе к вечеру, когда пограничники уже начали устанавливать для нас кровати, в молочном занавесе тумана появилось «окно». Участники экспедиции заняли свои места в вертолетах, и машины тотчас взмыли в воздух.
2 августа, вечер
Белая мгла тумана поглотила берег, вертолеты садятся по приборам. Летчики – настоящие виртуозы: высаживают нас точно на место, у столба, под которым хранится склад Толля. Выгружаемся, не выключая двигатели. Винты взбивают воздух, делая его плотным и вязким. Трудно дышать, нелегко таскать тяжеленные рюкзаки. Наконец машины уходят. Переведя дух, осматриваем окрестности. Вокруг, насколько хватает глаз, – кочковатая равнина, покрытая реденькой травкой, мхом и лишайником, которая постепенно спускается к морю, превращаясь в чередующиеся галечниковые, каменистые и песчаные пляжи. На море стоит лед. Дует очень сильный, холодный ветер. Начинаем устанавливать палатки и тент для кухни, но ветер словно задался целью нам помешать. Дрова для первого костра нашлись на берегу, однако плавника в непосредственной близости от лагеря очень мало. Идем по побережью в поисках топлива. Местность вокруг однообразна и в то же время интересна – кажется, можно без конца ходить вдоль моря. Пока готовился ужин, определили место будущих раскопок – оно находится в нескольких метрах от столба. Туман еще больше сгустился, начался дождь. Забираемся в палатки, устраиваясь на ночлег. Ночевка холодна, но после забот прошедшего спится неплохо.
3 августа
Приступаем к раскопкам. Мерзлая земля почти не поддается ни лому, ни кирке. Работаем, непрерывно
