тропинки и я обходил ее по топкому мху, прямо на моих свежих следах чернела большая медвежья куча. Блестела маслено и чуть ли не дымилась от свежести. Я обомлел и одновременно возмутился. Неужели вокруг мало места? А если так, то что же это значит? Если так дерзко – то это не иначе, как ультиматум, вызов. Если тут граница медвежьей территории, какая же из сторон острова мне не рекомендована?
Залив до самого Трескового мыса зазолотился в лучах восходящего солнца волшебной тканью. Она волновалась, постреливая бликами, будто возникали и тут же взрывались на поверхности искорки. С острова Сальный прилетела большая чайка и заорала гортанно, отмечая свою территорию. Накричавшись, застыла на ближнем камне совершенным профилем. В голубом распахе небес зефирные облака изображали песчаную косу с легкими замоинами. Разгорался новый день.
После долгих ливней, которые закончились ровно с моим приездом, повыпирали на свет грибы, разрослись и успели состариться. Ветер высушил тайгу и неспешно на солнечных местах начала поспевать черника. Когда она поспеет, то станет видно, что ее много, словно чудесно повсюду объявится. А пока не различишь зеленых ягод среди листьев. Комары и мошка прячутся в тайге до вечера, пока не умирятся жара и ветер. Там без москитной сетки сейчас не побродишь. К вечеру появятся ночные мотыльки, легкие, как пляшущие в воздухе рыбные чешуйки. Они сменят дневных шмелей. Тогда и мошка вылетит из леса моей крови хлебнуть на свежем воздухе. Они меня везде находят. На маленькой круглой луде, не более десяти метров в диаметре, куда меня привез на моторке лесник, в центре растет огромный куст родиолы розовой. Под ним гнездо гаги с четырьмя зеленоватыми яйцами, укутанными невесомым теплым пухом. Рядом в легком углублении камня сидит полярная крачка на единственном яйце. А по кромке воды бегают, пытаясь спрятаться от меня, два подростка кулика-сороки. Голо тут и наломан камень, лишь пучки желтой травы выбиваются из трещин. На остров Меженный решил сплавать после разговора с лесником о медведях.
Острова здесь есть пологие, как черепахи, и вздыбленные, с крутыми бараньими лбами. Чаще же одна сторона сглажена, а другая – горой. Два Меженных острова считаются небольшими. Я решил, что медведям нечего делать на маленьком острове, ведь вокруг просторная тайга на сотню километров. Лесник забросил меня сюда с наказом забрать в полночь.
Правый Меженный начинается невысокой грядой и потом резко набирает высоту. В середине острова лежит долина с хаотически наваленными мертвыми деревьями. Грандиозный западный берег Меженного, скругленный древними ледниками, отвесно уходит в темнеющие глубины моря. В южной части скальный монолит прорезает глубокая трещина, словно кто-то пытался его сломать, перегибая. Длинные гладкие луды завершают остров. Они – совсем как городская набережная, только выгнуты, словно спины «чудоюдо рыбы-кит». Все тут так крепко на вид, так ладно сочетается – и сосны, и лишайниковый узор по камням, и оборки водорослей по краю воды, и утиные стаи цвета того же камня.
Восточный берег более пологий, с небольшими песчаными косами. Лес стоит тут у воды стеной, оставляя в прилив тонкую кромку берега. На мелководье этой стороны птичий разгул. И совсем меня не боятся, словно даже не замечают. Только скандальные кулики сорвались и кружат над головой с писклявым криком. Утки – те лишь чуть головы повернули, но так и остались, кто лежать, а кто стоять на одной ноге. Даже осторожные морские зайцы не шевелятся, прикидываясь камнями. Благодать и доверие, словно в раю.
…Серое утро. Высокие облака никак не решатся на дождь, изредка роняя крупные капли, как слезы. Все вещи уже уложены в лодку. Экспедиция закончилась. Властный мужской пейзаж Кольского рваными своими скалами, допотопным камнем, колючим контуром тайги глубоко, как в податливом воске, отпечатался во мне. Мягко внутри оказалось для Кольского. Он – застывший низкий звук в чистоте. Навсегда останется он неясной тоской, прозвучит из памяти среди приторных лугов и березок. И выкинет из повседневности жесткой рукой. Словно наяву теперь видишь, словно сам помнишь, как кипели, пучились тут базальты, ворочались лавы, сжимались и трещали монолиты. И вдруг кто-то главный сказал – замри. И все застыло в секунду до неизвестного срока, лишь море качается и качается в огромной каменной своей чаше.
Виктор Грицюк | Фото автора
Сергей Лукьяненко. Донырнуть до звезд
Сергей Лукьяненко является, пожалуй, самым известным молодым российским писателем-фантастом, тиражи его книг только в 2004 году перевалили за миллион. По образованию врач-психиатр, окончивший в 1992 году Алма-Атинский медицинский институт, Лукьяненко пришел в большую литературу в конце 1980-х, его первый рассказ «Нарушение» был опубликован в 1988 году в алма-атинском журнале «Заря». Затем последовали повести «Атомный сон» и «Рыцари сорока островов», а также фантастические романы «Осенние визиты» и «Лабиринт отражений», сделавшие его имя широко известным в этом жанре. В 1999 году Лукьяненко стал самым молодым лауреатом «Аэлиты» – престижной отечественной премии, присуждаемой за общий вклад в развитие фантастики. Но самое широкое признание получил его роман «Ночной дозор», названный по результатам национального конкурса издательств «Книга года-2004» «Бестселлером года». А после выхода на экраны летом этого года одноименного фильма его произведениями стали зачитываться даже те, кто до этого не особенно интересовался фантастикой. Свой жанр сам Лукьяненко определяет как «Фантастику пути» или «Фантастику жесткого действия», считая, что внутри нее могут быть и детектив, и мелодрама, и роман воспитания. Рассказ «Донырнуть до звезд», вышедший в 4-м номере за 2004 год журнала Бориса Стругацкого «Полдень. XXI век», позволит заинтересованному читателю убедиться в этом еще раз.
Старик и мальчик сидят на морском берегу. Старик перебирает четки из раковин. Мальчик делает вид, что вспоминает. На самом деле он смотрит на горизонт.
Кто-то сказал мальчику, что, когда день сменяется ночью, в небе можно увидеть звезды. Это неправда. Но вечерами мальчик приходит к морю и смотрит на горизонт.
Ночь приходит в мир. Сразу становится темно и прохладно.
Звезд нет, только искры планктона вспыхивают в темной воде. Старик шевелится и говорит:
– Время прошло. Рассказывай.
Мальчик вздыхает, переводит взгляд от горизонта к старику. Что горизонт, что старик – для мальчика они оба древние и непостижимые.
– Оахо Три Весла всю свою жизнь хотел странного, – начинает мальчик.
– Почему его звали Три Весла? – спрашивает старик.
– Потому, что в лодке он один стоил трех гребцов, – отвечает мальчик удивленно. Такие простые вопросы его обижают.
– Рассказывай дальше, – говорит старик.
– Он совершил много удивительных подвигов. Когда ему было только десять лет…
Я на время отвлекаюсь от них. Я люблю наблюдать за стариком, но время его жизни истекает. Я чувствую, что мне понравится наблюдать за мальчиком, но я не знаю, сколько ему отпущено.
В этом мире все зависит от меня. Все, кроме судьбы.
Я решаю посмотреть на звезды. Это почти так же интересно, как смотреть на людей. Почти – потому что звезды умирают реже. Я не видел их рождения, я не застану их смерти.
Нет ничего столь непохожего, как человек и звезда.
И все же на них одинаково интересно смотреть.
Я думаю о том, что мальчик поспешил родиться. Он никогда не увидит звезд.
Когда я вновь смотрю на старика и мальчика, легенда близится к концу.
– И построив этот чудесный корабль, Оахо попрощался с женами и поплыл на край света, – говорит мальчик. – Бури кидали и крутили его корабль, но он плыл вперед. Волны унесли бурдюки с водой, но он стал пить морскую воду. Кончилась еда, но Оахо поймал черепаху и ел ее мясо.
– Что говорит закон? – тихо спрашивает старик.
– Нельзя есть черепах, это закон, – отвечает мальчик. – Но нельзя умирать, если можно выжить, это другой закон. Когда два закона говорят разное, каждый сам решает, как поступить.
Мальчик замолкает, но старик чего-то ждет. И тогда мальчик добавляет:
– Оахо решил жить и съел черепаху.
Старик кивает.
– Он плыл и плыл, держа путь по солнцу, – продолжает мальчик. – И однажды Оахо увидел впереди острова. Он решил, что нашел Землю-у-Края-Света, и обрадовался. Но когда корабль Оахо пристал к берегу, навстречу ему вышли его жены и дети. Так Оахо Три Весла совершил путешествие вокруг света. Так люди
