взгляду на закон и религию, что в исламе, в общем, одно и то же. Афганские мальчишки и девчонки очень умны – в своем роде гораздо умнее своих тепличных европейских сверстников. Впрочем, может быть, за ум мы принимаем их жизненный опыт, намного опережающий развитие организма. Они видели войну и живут без всякого комфорта – в глиняных хибарах, они ежедневно борются за жизнь, и делают это сообща, что тоже многому учит. При этом, разумеется, многие гератские дети не умеют читать. Как, впрочем, и их родители.
С наступлением сумерек и первым призывом к вечерней молитве ребята в один момент исчезают с улиц, разбегаясь по домам. Завтра будет новый день, он принесет новые дела и обязанности. Беспечное детство в Афганистане коротко. В 10—12 лет мальчики уже работают в полную силу и на общих основаниях со всеми. А годам к 16 у многих будут собственные дети…
Читать из них редко кто умеет, но вот по-английски многие сносно тараторят. Американцы, придя в страну, привезли все гуманитарные миссии, какие только могли. Бесплатные языковые курсы, службы материальной помощи, Красный Крест… Их бесконечные офисы все время встречаются на улицах Герата.
Иранцы строят дороги. Турки, как повсюду в мире, возводят дома. Но внешний облик города пока не очень изменился. Все та же глина, и технологии времен Тамерлана. Развалины так и остаются развалинами. Все те же лавки, забитые непонятным для нас барахлом. Те же женщины в голубых паранджах до пят, все так же они шарахаются от фотообъективов. Те же чайханы с огромными «самоварами» и столетними аксакалами в белых чалмах.
Кстати, о лавках и чайханах. Именно они являются источником главной прелести Герата: его запахов. Запахов, которых даже печально известный персонаж Зюскинда Гренуй не смог бы себе представить.
Запах сырой глины перекрывается душным «перегаром» пустыни. Запахи легких окрашенных тканей смешиваются с ароматом чая и засахаренных сладостей. Уже больше четырех часов мы бродили по Герату среди лачуг и фантастических средневековых арок и порядком устали от этого пиршества для носа – пора было подумать о чем-нибудь для желудка. Тут, как в сказках Шахерезады, из глубины темного сарая, из-за дымовой самоварной «завесы» нас поманил какой-то дед лет ста на вид. Затем, не выказывая ни малейших эмоций, он лениво указал одной рукой на большой «подиум», застеленный коврами, а другой – на чайник (надо заметить, что мы никакого повода к такому любезному приглашению не подавали). Тут же появились два перевязанных веревкой пакета (не такие, как у нас дома, – гораздо больше): «чай сиат» и «чай саабс», зеленый и черный. Мы выбрали «сиат» со сладостями, и через минуту уже плыли по течению неторопливого стариковского рассказа. Точнее – показа на языке жестов. То на самовар ткнет пальцем, то в небо, то на внука, который ухаживает за немногочисленными посетителями.
Эта чайхана за несколько гератских дней стала нам, можно сказать, родной. Не понимая мудреных пантомим хозяина, мы тем не менее приходили туда каждый день – чаепитие под них странным образом умиротворяло. А однажды коммуникативный прорыв все же был осуществлен.
В тот раз старик не стал долго «вещать», а просто взял нас за руки и повел внутрь помещения, где на стене висела фотография, изображавшая совсем юного солдата афганской королевской гвардии под размашистой надписью: «1923» (кстати, королем тогда был Аманулла-хан – большой друг Советской России). Довольно долго мы гадали, кем мог приходиться этот бравый воин владельцу чайханы в Герате, пока наконец по сличении портрета с оригиналом не пришлось прийти к поразительному выводу, что это – он сам. Афганцы живут долго…
Не знаем, в чем секрет их долголетия – один гератец, правда, еще довольно молодой, уверял, что собственно в чае, которого средний афганец выпивает от 40 до 60 пиал в день. Но само это долголетие, вероятно, питает другую черту, которую по распространенности в этой стране можно причислить к общенациональным. Речь – о гостеприимстве. Ведь если ты воевал в союзе с русскими против англичан в 1920-х, а потом и сам, и внуки твои по нескольку раз за век сражались – и в этом, и в обратном, и во многих других союзах становится все равно, из какого государства к тебе приезжают гости. А главное – учишься ценить человеческую жизнь и тепло – на свой, не западный лад.
Текст и фото Александра Течинского, Ивана Черничкина
Зоосфера: Беззащитные привидения
Согласно поверьям древних римлян не все души умерших уходили в загробный мир, некоторые из них продолжали блуждать по земле, вмешиваясь в дела живых. При этом одни старались помочь людям, особенно своим родственникам, – эти добрые духи известны нам по римской мифологии как лары. Другие же, которых называли лемурами, напротив, считались злыми духами и строили всяческие козни.
Этот образ, видимо, пришел на ум европейским натуралистам, обнаружившим во вновь открытых южных землях странных существ. Они передвигались на четырех лапах, имели длинные звериные морды и пушистые хвосты, но что-то странное роднило их с человеком – то ли хваткие пальцы с ногтями вместо когтей, то ли глядящие прямо перед собой глаза. Они оглашали ночной лес невероятно громкими и жуткими криками, похожими то на лай собаки, то на плач младенца. А на рассвете эти существа обращали свои странные лица к восходящему солнцу и застывали в молитвенной позе. Эти удивительные звери и получили имя лемуров.
С появлением эволюционной теории странная противоречивость их облика нашла объяснение: лемуры оказались ранними приматами, предшественниками и, возможно, предками настоящих обезьян. В зоологической литературе за ними даже закрепилось название «полуобезьяны». Наверное, оно не вполне справедливо, потому что лемуры были первыми. Придя в этот мир раньше четвероруких, они открыли и освоили практически все ниши, занятые сегодня обезьянами.
Весь облик лемуров сформирован жизнью в кронах деревьев, и большинство из них по сей день обитают там, но некоторые спустились обратно на землю. Типичная пища лемуров – фрукты, насекомые, птичьи яйца, мед, мягкие и сладкие части растений. Кое-кто перешел на чистое вегетарианство, научившись есть листья и даже кору некоторых деревьев. Другие, особенно мелкие, предпочитают животную пищу. Но настоящих хищников среди них нет. Иные лемуры – убежденные отшельники, терпящие друг друга только на время размножения, другие – истинные коллективисты, живущие большими постоянными стаями. Кое в чем они даже превзошли своих продвинутых родственников. Скажем, все настоящие обезьяны, кроме одного-единственного вида, – животные дневные. А вот среди лемуров можно найти и чисто дневных, и чисто ночных, и сумеречных – словно они задались целью нащупать наилучший режим дня.
Лемуры живут почти по всей Африке к югу от Сахары, а также в Южной и Восточной Индии, Шри- Ланке, Бирме, странах Индокитая, Индонезии и на Филиппинах. Почти все эти кусочки суши некогда составляли (вместе с Австралией и Антарктидой) великий южный материк Гондвану, расколовшийся на части несколько десятков миллионов лет назад. Осколки Гондваны (ее еще иногда называют Лемурией) двигались в разных направлениях, но в конце концов воткнулись в северные континенты, где в лесах уже жили настоящие обезьяны, проворством и сообразительностью оттеснившие более простых и менее ловких родичей куда-то на задворки экологических систем. И только один обломок Гондваны – Мадагаскар – оказался недоступен для обезьян и еще долго оставался царством лемуров. Из 35 доживших до наших дней видов лемуров 21 живет именно здесь.
Остров Мадагаскар дал лемурам не только убежище, но и возможности для эволюции. Во-первых, здесь на сравнительно небольшом пространстве существуют сразу несколько климатических зон: влажные тропические леса восточного побережья, листопадные горные леса и безлесные нагорья центральной части острова, пустыни и заросли колючих древесных молочаев – на юге. А во-вторых, в фауне Мадагаскара многие экологические «вакансии» оказались пустыми – животные, занимающие их в других местах, здесь просто отсутствуют. Заполнять их пришлось местным обитателям – в том числе и лемурам. Например, самый своеобразный из мадагаскарских лемуров – руконожка, или ай-ай, – успешно освоил «профессию»… дятла. Длинным и невероятно тонким средним пальцем руконожка выстукивает стволы и ветки. Обнаружив пустоту, пускает в ход резцы – длинные, мощные, растущие всю жизнь (из-за них ее даже одно время считали родичем грызунов). А потом через прогрызенную дырку все тем же пальцем-щупом извлекает личинку.
Необычайные умения вообще характерны для мадагаскарских лемуров. На свете немало животных,
