сначала по южной стороне Унтер-ден-Линден, потом – по северной. Купцы побогаче старались селиться поближе к резиденции курфюрста (а после 1701 года – короля). Здесь как грибы после дождя росли дома, не уступавшие особнякам Парижа или Амстердама, – таким образом, «охотничья аллея» превратилась в фешенебельный бульвар. Королевский поезд еще время от времени проносился здесь, но настоящими хозяевами улицы скоро стали фланирующие придворные (немцы, берущие пример с французов) и суетливые купцы (онемеченные иностранцы) – они образовывали причудливую смесь, невозможную в других столицах Европы. Из этих совместных прогулок потом родилась элита прусского государства, а главное – особая порода людей: берлинцы.
К сожалению, сегодня на Унтер-ден-Линден никто не живет, и потому домашнее очарование «пути негоцианта» утрачено навсегда. В магазинах и конторах, а также на самом бульваре больше туристов, чем горожан. Но все же есть и эти последние.
Чтобы обнаружить их, лучше всего обратиться за помощью к водителям велотакси, или, на берлинском жаргоне, – к велорикшам. К крепким веселым ребятам, как правило, студентам в поисках приработка, стихийным бунтарям, убежденным сторонникам партии зеленых, знатокам иностранных языков и любителям быстрой езды.
Мой сегодняшний рикша Руди – типичный пример. Родители назвали его в честь погибшего героя студенческой революции в Германии 1968 года Руди Дучке. И он не подвел их – остался верен духу молодежного протеста, хоть сам этот дух приобрел более спокойные формы за минувшие лет 30. Парень прекрасно ориентируется в экологических проблемах современности, может научно обосновать все преимущества велосипеда как безвредного транспортного средства и Унтер-ден-Линден знает наизусть. К примеру, он сказал мне, даже не глядя в ту сторону, куда показывал рукой: «А вот коренные берлинцы. На этой улице встретить их сразу много можно, только если спустишься с пешеходного на автомобильный „этаж“. Машины медленно катили рядом с нами по асфальту, готовясь замереть в густеющей пробке.
Но внутри нее оживление, напротив, нарастает. Монашка средних лет в элегантных автомобильных перчатках лихо крутит руль джипа и знаками показывает респектабельному бизнесмену в «ягуаре», что лучше бы он ее пропустил – Бог все равно на ее стороне. Два офицера бундесвера в такси, словно сошедшие со старинных гравюр, изображавших гусар генерала Зейдлица (только мундиры поскромнели), улыбаются девушкам на бульваре. Несколько школьников прилипли к стеклам микроавтобуса, восхищенно разглядывая рабочих в оранжевом, которые перекапывают улицу. За окном «мерседеса», идущего без мигалок и охраны, мелькнул знакомый бородатый профиль председателя бундестага Вольфганга Тирзе.
Я поймал себя на том, что в пробке никто не кипит от ярости. Видимо, с точки зрения берлинцев, это невыгодно и немодно. Лучше заняться чем-нибудь полезным или посмеяться, поразглядывать то, что происходит снаружи. Скажем, неизвестного назначения двухметровые красные «Е», установленные на бульваре, а поверх них – какието черные буковки помельче. Всезнающий Руди пояснил, что так главная улица Берлина отмечает столетие открытия Эйнштейном формулы теории относительности: Е=mc2, где Е обозначает энергию. По мнению велорикши, из Эйнштейна получился бы неплохой обитатель Унтер-ден-Линден в ее классические времена. Расчетливость, юмор и небрежная элегантность, которыми славился энергичный гений, – все это фирменные берлинские черты.
«Сомнение» над липами: нужен ли республике «балласт»?
Пути «короля» и «негоцианта» соперничали на проспекте несколько столетий, пока в 1936 году перед Берлинской Олимпиадой Гитлер не сделал решающий выбор в пользу первого из них. Нумерация домов пошла от моста через Шпре (здесь мой Вергилий на велосипеде оставил меня) на запад – при этом первый номер получила Военная комендатура Берлина, а второй – Военный же музей в бывшем Арсенале (по- немецки – Цейхгауз). Фюрер задумал проложить по проспекту via triumphalis – широкую магистраль, нацеленную сквозь Тиргартен на новый Олимпийский стадион. По ней бегуны пронесли тогда олимпийский огонь, впервые в истории Игр доставленный самолетом из Греции. При этом вождь нации, естественно, плыл по «пути короля» впереди них – в открытом «мерседесе» и наслаждался ревом ликующей толпы.
На рассвете 2 мая 1945 года под прикрытием дымовой завесы бойцы 416-й стрелковой дивизии, укомплектованной, как писали в политдонесениях Красной Армии, «сынами солнечного Азербайджана», переправились по обломкам моста через реку. Начался последний из сотен берлинских «мини-штурмов» – штурм главной улицы столицы Третьего рейха. Передовой 1373-й полк полковника Саидбаталова при поддержке артиллеристов капитана Эфендиева захватил здание Военной комендатуры. Сразу после этого саперы капитана Анисимова восстановили мост, и на via triumphalis хлынули танки. После восьмичасового боя, овладев зданием Оперы и другими опорными пунктами, наши войска вышли к дому под номером 63 по Унтер-ден-Линден.
«Чтобы ни один снаряд туда не попал! Это Советское посольство», – приказал замполит-416 полковник Рашид Асад-оглы Меджидов. Артиллеристам пришлось «окаймить» здание разрывами, и пехота пошла в рукопашную – на лестницы, в кабинеты и коридоры. Бывший первый секретарь ЦК комсомола Азербайджана Меджидов лично водрузил на крыше Красное знамя только тогда, когда батальон полковника Гюльмамедова уже прорвался по улице значительно дальше, до самой Паризерплац, и приступил к атаке Бранденбургских ворот. У их защитников, среди которых были и добровольцы из Азербайджанского подразделения СС, в свою очередь, за спиной стоял уже взятый З-й армией генерала Кузнецова Рейхстаг. Тем не менее они сражались до последнего, и все погибли.
Так вся эта кровавая история выглядит в мемуарах члена Военного совета 5-й Ударной армии генерала Федора Бокова.
На том месте, где когда-то стоял Собачий мост курфюрста Фридриха-Вильгельма, а впоследствии советские саперы наводили временный, теперь выстроен Дворцовый – Унтер-ден-Линден по-прежнему начинается здесь. Для берлинцев этот мост – как для петербуржцев площадь Казанского собора. Здесь принято назначать встречи, отсюда отправляются туристические обзорные экскурсии. В наши дни они, кстати, необычно начинаются: все поворачиваются к Липам спиной. Объект внимания – огромная и обшарпанная бетонная «коробка» рядом с Берлинским собором. На ее крыше – шестиметровые металлические буквы слагаются в сорокаметровое ZWEIFEL – сомнение. Это слово буквально царит над проспектом, его видно даже от Бранденбургских ворот. Первая догадка, которая приходит на ум, – реклама, ошибочна. Перед нами концептуальное произведение художника из Норвегии Ларса Рамберга. Он установил свое «СОМНЕНИЕ» на крыше главного здания ГДР – бывшего Дворца республики.
Любимое детище Эриха Хонеккера было предназначено для партийных съездов, а в промежутках здесь заседало Политбюро Социалистической единой партии Германии. Символ новой власти появился на месте взорванного в 1950 году Королевского замка, «шлосса», – о нем я уже несколько раз упоминал выше. Немецкие коммунисты четко следовали примеру советских – в свое время на месте взорванного московского храма Христа Спасителя точно так же собирались строить гигантский Дворец Советов. Существует даже версия, что наши соотечественники в прямом отношении способствовали гибели Королевского замка – причем не власти, а «Мосфильм». Толстостенный шлосс уцелел во время штурма в 1945-м, и его вполне можно было восстановить, но во время съемок эпохальной ленты «Падение Берлина» его второй раз «взяли» кинематографисты, от чего он уже не оправился.
С присущим им остроумием берлинцы сразу прозвали «Палас дер Републик» «балластом республики», который теперь по наследству перешел к единой Германии. Несмотря на решение бундестага о сносе здания и реконструкции замка, оплот несостоявшегося социализма до сих пор цел. Наследница СЕПГ Партия демократического социализма всячески пытается его спасти. Берлинский сенатор по культуре педеэсовец Томас Флиерль придумывает все новые поводы для отсрочки, давая тем самым возможность художникам порезвиться на «балласте». Чего только они там не устраивают. Однажды напустили воды, и все желающие помогли в буквальном смысле поплавать в коридорах власти – на байдарках. Задействован даже вполне обыкновенный забор, окружающий здание, – сейчас это самый информативный забор в мире. Его сплошь покрывают тексты и фотографии, посвященные истории и замка, и дворца.
Противники и сторонники демонтажа «магазина люстр Хонеккера» (еще одно прозвище злосчастного строения) активно агитируют прохожих. Причем и среди первых, и среди вторых много как молодежи, так и
