На юге возвышается здание Муниципального совета с внутренним двором, украшенным росписью в духе знаменитых мексиканских художников-муралистов (Сикейроса, Риверы, Ороско). Она иллюстрирует вехи городской истории.
На севере — памятники испанским первопоселенцам и героям многочисленных войн Мексики (против тех же испанцев, французов, англичан, США), а чуть дальше помпезный дворец начала ХХ века, где сейчас располагается правительство штата Нуэво-Леон.
Вдоль самой площади «разбросаны» скульптуры — и вполне сносные, и устрашающие, вроде «Монумента трудящимся» или «Фонтана жизни» (последний установлен в честь сооружения канала, решившего извечную проблему пресной воды в Монтеррее).
Невероятно стильное здание МАРКО, шедевр суперсовременной минималистской архитектуры, занимает самое выгодное и престижное место — непосредственно около Муниципального совета. Причем отсюда же открывается вид еще на два «программных» для Монтеррея сооружения — Кафедральный собор и Башню коммерции (этот высочайший в стране семидесятиметровый монумент возвел коллега Легоррето, крупнейший мексиканский зодчий Луис Барраган). Получается впечатляющий и осмысленный ансамбль: от храма — колониального наследия — к Совету, как символу гражданского общества и социальных инициатив, через Башню, олицетворяющую динамику развития общества, — прямо в мировое культурное пространство МАРКО.
Сразу же за музеем начинается развеселый Баррио Антигуо — Старый квартал. Здесь, в одноэтажных «колониальных» домиках, пульсирует обычная вечерняя жизнь южного города, где через парадную дверь сразу попадаешь в гостиную или даже спальню, с огромными (почти в высоту стены) зарешеченными окнами и непременным патио — внутренним двориком. Мигают огоньки баров, ресторанные оркестры заглушают друга друга, а потом их музыка разом растворяется в шуме дискотек. Галереи и апартаменты, переоборудованные под антикварные лавки, подставляют взгляду витрины. Здесь можно сходить в театр и поглазеть на исторические здания, которые стоят того. Например, на дом генерала Ласаро Гарсы Айалы, губернатора штата во времена французской интервенции. Того самого, который 5 мая 1862 года, после одного из сражений, составил одно из самых кратких боевых донесений: «Национальные вооруженные силы покрыли себя славой».
Обитают в Баррио Антигуо студенты, богема и интеллектуалы. Государство специально платит предпринимателям, чтобы они не открывали там контор и супермаркетов. Таким образом, атмосфера «коридоров искусства», которыми становятся старинные улицы во время ежегодного одноименного фестиваля, остается нетронутой.
А МАРКО из-за своего местоположения оказывается чем-то вроде ворот в эту обаятельную и разнообразную среду. Перед тем как углубиться в нее, люди, как правило, встречаются у музея, а именно — возле удобной каменной скамьи с высокой спинкой на том его углу, который обращен в сторону Баррио Антигуо. Удобно и недалеко…
О почившем же в бозе Музее искусств Монтеррея, работы из которого я видел в аэропорту, этого как раз нельзя было сказать. Хотя он и располагался с точки зрения современных выставочных технологий «правильно» — в очень красивом промышленном здании начала ХХ века, где прежде варили пиво. Но — на заводской окраине, в окружении уродливых, безликих цехов, складов и ветхих бедняцких жилищ. Теперь там Музей пивоварения, представляющий всеобщему вниманию весь технологический цикл этого производства. При нем в специальном садике бесплатно наливают только что сваренный пенный напиток. О том, что еще пять лет назад здесь экспонировалось современное искусство, напоминают только модернистские скульптуры во дворе. Их, видимо, оставили потому, что они похожи на выставленные рядом пивные агрегаты.
По-моему, все это логично. Ценители духовной пищи, как мы знаем, «ногами» проголосовали за МАРКО. А любители пива поедут в такое важное для них место, где бы оно ни находилось. И нет нужды тратиться на дорогого архитектора.
Если в наши дни попечители какого-нибудь музея хотят сделать из него сенсацию, им не обойтись без архитектурной «звезды». «Звезда», естественно, запрашивает кучу денег, но они окупаются славой и толпами посетителей.
Так произошло и в Монтеррее. Для создания МАРКО наверняка пригласили бы автора Башни коммерции и единственного мексиканского лауреата Прицкеровской премии (аналог Нобелевской в мире архитектуры) Луиса Баррагана, но он скончался в 1988 году. Пришлось довольствоваться «вторым номером», Риккардо Легоррето, который вышеупомянутой премии не получал, но заседает в ее жюри, что тоже очень почетно. Кроме того, отцам-основателям МАРКО, видимо, импонировал стиль Легоррето, который является лучшим современным интерпретатором мексиканской архитектурной традиции (в этом можно убедиться, взглянув на сеть его отелей «Камино-Реаль» в Мехико и Канкуне или, скажем, на детский естественно-научный музей в Сан-Хосе).
МАРКО вышел очень похожим на собственный дом Легоррето, умеющего находить необычное в обычном. Такие же стены, выкрашенные теплой охрой, пересекаются на разных уровнях под прямым углом, образуя причудливую геометрию. Однородную структуру поверхностей разбивают узкие, но многочисленные и многофункциональные окна-прорези. С одной стороны, в них угадываются вариации на тему музейного логотипа. Еще — они наполняют залы естественным светом, задерживая при этом снаружи тропический зной. И наконец, как полноценная часть экспозиции, продуманы виды. Иногда перед вами вдруг открывается Гран-пласа с башней Баррагана, иногда — далекие вершины Сьерра-Мадре, но никогда — случайный визуальный мусор.
Так же и с центральным патио. Вроде бы это общее место латиноамериканской и андалусийской архитектуры, но, как, собственно, и все в МАРКО, здесь он продуман своеобразно. Во-первых, взят под крышу — для защиты от частых дождей. Во-вторых, по нему нельзя гулять, а можно только двигаться вдоль внешних двухуровневых галерей: мозаичный пол покрыт водой. Каждые 20 минут из широкой трубы, вмонтированной в стену, вырывается прохладный поток, который заполняет «бассейн». Затем он постепенно мелеет (влага уходит по специальным стокам), и все повторяется сначала. Простой и «естественный», как бы подсказанный самой природой, не нуждающийся в компьютерной графике и лазерной технике, аттракцион опять-таки выглядит самостоятельным произведением современного искусства. Хеппенингом. Во всяком случае, посетители, особенно дети, смотрят на это скромное зрелище как завороженные — иногда часами (тем более что его можно наблюдать прямо из музейного кафе).
При помощи этих и других приемов агрессивность выставленных произведений (современное искусство обычно агрессивно) смягчается. Бродя по бесчисленным закоулкам, переходам, коридорам, разновеликим залам, галереям и дворикам, соединенным лестницами, посетители невольно ощущают уют хорошо спланированного загородного дома вместо стерильно-нейтрального духа, свойственного галереям актуального искусства. И бронзовая голубка перед входом в МАРКО (работа Хуана Сориано, мексиканского скульптора, живущего в Париже) выглядит на этом фоне вполне уместно.
За МАРКО Рикардо Легоррето получил множество наград, в том числе важную премию Азиатско- Тихоокеанской программы Кеннета Брауна по культуре и архитектуре. Монтеррей приобрел самое красивое за всю свою историю здание, общепризнанный архитектурный шедевр. А сами попечители музея, как это ни парадоксально, — главный и единственный постоянный экспонат, который способен поддержать престиж «заведения» независимо от успеха или неуспеха той или иной выставки.
…Точнее, ее отсутствие. В МАРКО нет постоянной экспозиции, как, по большому счету, и собственного постоянного фонда. Музею принадлежит чуть больше ста работ, в основном живопись,
