желая, чтобы он видел ее слезы. Он все еще держал ее за плечи, и, несмотря на то что взгляд его был холоден и недоверчив, тепло его рук давало ей силы продолжить: — Я хотела лишь только взглянуть на людей, которые удочерили ее, и, быть может, если повезет, хотя бы мельком взглянуть на мою девочку тоже…
Голос ее пресекся, и в наступившей тишине она услышала тяжелый вздох Рорка.
— Поэтому ты и пришла в мой офис искать меня?
— Да. Я знала твое имя, но не знала адреса. Я собиралась… собиралась следить за тобой, видишь ли, и… и… — Она вздохнула. — Но я следила не за тем человеком. У него были очки и редкие волосы с большими залысинами на висках, и я решила, что он — это и есть ты.
Рорк повернул ее к себе. Чуть Заметная улыбка мелькнула на его лице.
— Это Теннисон, — сказал он, — мой коммерческий директор. Описание не слишком лестное для него, но точное.
— Когда ты сказал мне на катере, что ты Рорк Кемпбелл, я была ошеломлена. К тому времени, как мы добрались до острова Пантеры, я была уверена, что напрасно все затеяла, что ты не тот человек, который воспитывает мою дочь. — Она замолчала, проглотив комок в горле. — А потом я увидела Сьюзи…
— И обнаружила, как вы похожи. — Голос Рорка немного смягчился. — Я заметил ваше сходство, но решил, что это просто совпадение. Ведь у вас обеих темные мягкие кудри и синие глаза.
— Я не обратила на это внимания тогда, — Виктория запнулась. — Но я спросила у Констанции, родная ли тебе Сьюзи.
— И она сказала, что да?
— Конечно. — Виктория коротко вздохнула. — Но это и не имело значения. Я уже и так поняла, что напрасно отправилась на поиски своего ребенка. Я не имела права разыскивать дочь, раз отда… раз так поступила.
Руки Рорка стиснули ее плечи.
— Отдать ее, наверное, было ужасно, — тихо сказал он.
Виктория взглянула на него сквозь пелену слез.
— О да, — прошептала она. — Ужаснее, чем ты даже представляешь. Но другого выхода не было. Мне казалось… мне казалось… Но нет. Я… Я не знаю, способен ли ты это понять.
Он вздохнул, и его руки сильнее сжали ее плечи. Она тихо заплакала, а он положил ее голову к себе на грудь и, стараясь утешить, осторожно поглаживал ее волосы.
— Я понимаю. Тория. Ты вынуждена была это сделать.
— Я люблю Сюзанну, — пробормотала она. — И никогда бы не причинила ей горя. Ты должен верить этому.
— Да, — сказал он, и голос его потеплел. — Я верю.
— Поэтому я и не поддалась на провокацию Александры, хотя у меня и было такое искушение.
— Какую провокацию?
— Она насмехалась надо мной в ту ночь. Иди, говорит, и расскажи все Рорку. Но она знала, что я этого не сделаю. Хотя если бы ты поверил мне, то она потеряла бы тебя.
— Ты не хотела навредить Сюзанне? — спросил он слегка напряженным голосом. Она кивнула.
— И… и были еще причины.
— Тория. — Его руки коснулись ее лица и ласково вытерли слезы. — Какие другие причины? Почему ты не сказала мне?
— Потому что… — Потому что я люблю тебя, подумала она, но какой смысл говорить ему это, если он все равно ей не верит? — Потому что я знала, как много Сюзанна значит для тебя. Я знала, что для тебя будет страшным ударом узнать правду.
Рорк слегка улыбнулся.
— Это было ударом, сначала. Но потом я подумал, что, черт возьми, биология не единственное, что определяет родительские чувства. Я ведь не настолько глуп, чтобы думать так.
— Значит… значит, твоя любовь к Сюзанне не ослабела?
— Я же сказала тебе, что нет. — Он поколебался, потом приподнял ее голову и заглянул в глаза. — Я люблю ее даже больше.
— Это хорошо. Я так рада…
— И знаешь почему? — Он улыбнулся, проводя пальцем по ее губам. — Я люблю ее даже больше, — тихо повторил он, — потому что она часть тебя. — (Сердце Виктории, казалось, перестало биться, когда руки Рорка обвились вокруг нее.) — Боже, когда я думаю, как близок был к тому, чтобы потерять тебя… Я люблю тебя, Тория! И никогда не переставал любить.
Она с испугом взглянула на него, отчаянно желая и в то же время страшась поверить в это. Если это неправда, если он не любит ее…
— Как? — прошептала она, ища глазами его глаза. — Но как ты мог… как ты мог любить меня, когда думал… если считал меня способной на…
— Прости меня за это, любовь моя. — Он нежно поцеловал ее губы, влажные глаза, лоб. — Я никогда не верил в это в душе. Неважно, что сказала Александра, неважно, что мне рассказал доктор Рональд, мое сердце говорило другое. Оно напоминало мне о том, какая ты была нежная и добрая, как ласково обращалась со Сьюзи. — Он наклонился и снова поцеловал ее. — Но беда в том, что я человек, который не привык слушаться своего сердца. Будь это не так, я бы не был, наверное, таким невозможным кретином.
Слезы снова потекли по щекам Виктории.
— О, Рорк…
— Скажи мне, что ты все еще любишь меня, — прошептал он. — Скажи, что я не убил твою любовь, когда просил уехать с острова в ту ночь.
Виктория улыбнулась и вытерла слезы.
— Я всегда буду любить тебя, Рорк, — сказала она. — Всегда.
Он прижал ее к груди и снова поцеловал.
— Но что же нам делать вот с этим, — сказал Рорк, вынимая из кармана контракт. — Ведь все эти соглашения стоят теперь не больше, чем бумага, на которой они написаны.
У Виктории задрожали губы.
— Я же тебе сказала, что никогда не буду пытаться забрать у тебя Сьюзи. Ты мне не веришь?
— Да, но, черт побери, ты же ее мать. — Он озабоченно нахмурился, но она заметила какой-то лукавый огонек в его глазах. — Ты мать, а я отец. Что же нам сделать, чтобы играть одинаковую роль в жизни нашей маленькой девочки?
Виктория боялась вздохнуть.
— Я не знаю, — пролепетала она. — У тебя есть какая-то идея?
Рорк кивнул.
— Выходи за меня замуж, Тория. Будь моей женой и матерью Сюзанны. — Он снова поцеловал ее. — И позволь мне заботиться о вас обеих.
Теплый летний ветерок ворвался в открытое окно, тронув нежные бархатистые лепестки фиалок. Виктория увидела, как головки цветов наклонились, словно в знак одобрения, и сердце ее наполнилось радостью.
— Да, — сказала она, обвивая руками его шею. — О да, любовь моя. Да!..
Бумаги выскользнули из его руки и упали на пол. И Рорк, и Виктория и думать забыли о них. А минутой позже забыли и обо всем остальном, обо всем на свете, кроме одного.
Любви.
