столовых приборов, она принялась накрывать на стол.
Нора продолжала готовить салат, наблюдая за Стеффи. Ее сестра выглядела прелестнее, чем когда- либо, ее спокойные, уверенные движения свидетельствовали о душевном равновесии. Она вообще сильно изменилась.
И все благодаря любви. Ее сестра расцвела под лучами любви, которую чувствовала сама — и которую дарила другому. Счастье по-новому осветило ее природную красоту.
Нору всегда считали самой привлекательной из сестер Блумфилд. Она была голубоглазой соблазнительной блондинкой. Но последнее время Нора чувствовала себя бледной и скучной рядом с Валерией и Стеффи.
— Как дела в госпитале? — рассеянно поинтересовалась Стеффи.
— Ты спрашиваешь о Рауди Кэссиди?
— Наверно, — рассмеялась Стеффи. — Знаешь, я чувствую себя немного виноватой, что не сказала Валерии о его звонках.
— Не только ты.
— Ты тоже не передала ей его просьбы? Ты имеешь в виду, что он звонил несколько раз? О, Боже!
— Я с ним не говорила, — быстро пояснила Нора. — Папа говорил.
Рауди прямо не сказал этого, но было понятно, что он звонил Валерии несколько раз. Если Стеффи ответила на один звонок, а Нора не говорила с ним, то оставался только их ненаглядный, милый папочка.
Она собиралась это объяснить, когда зазвонил телефон. Нора подняла трубку. Выслушав то, что ей сказали, она чуть не задохнулась от бешенства.
Опустив трубку на рычаг, она повернулась к сестре.
— Не верю! Какой эгоизм, какая заносчивость, — он просто невыносим!
— Нора, что случилось? — нахмурилась Стеффи.
Глава 3
— Рауди Кэссиди вытащил меня из «неотложки»! — выкрикнула Нора, сжав кулаки. — Вот мерзавец!
— Но зачем? — поинтересовалась Стеффи.
— Чтобы я прыгала перед ним на задних лапках, как все остальные. — Нора сердито заметалась по кухне. — Я с трудом в это верю! Каков…
— ..мерзавец, — подсказала Стеффи.
— Именно!
— Я думаю, ты сможешь отказаться, — произнесла Стеффи, продолжая накрывать на стол. Нора удивленно уставилась на нее, не понимая, как сестра может думать об обеде в такую минуту.
— В том-то и дело, что меня даже не спросили! — выпалила Нора. — Мне приказано явиться к Карен Джонсон завтра в семь утра.
— Ах, бедняжка.
— Я настолько зла, что сейчас заору.
— О чем крик? — вмешался отец, входя в аккуратную, ярко освещенную кухню.
— Опять о Рауди Кэссиди, — объявила Стеффи, прежде чем Нора успела открыть рот. Дэвид задумчиво потер щеку.
— Не думаю, что вам нужно беспокоиться: он скоро уедет.
— К сожалению, недостаточно скоро для меня.
Отец тихо усмехнулся и вышел из кухни.
Рано утром на следующий день Нора появилась на втором этаже больницы. В сестринской Карен Джонсон заполняла больничные карты. Завидев Нору, она подняла голову:
— Значит, ты в курсе? Нора натянуто улыбнулась.
— И не могу сказать, что меня это радует.
— Я на это и не рассчитывала, но что мы могли поделать, если Его Высочество издал указ?
— Он уже проснулся? Карен кивнула.
— По-моему, уже давно. Просил, чтобы ты заглянула к нему, как только придешь, — добавила она, разведя руками.
Хотя Нора и злилась на Рауди, она не могла не улыбнуться обреченному жесту подруги.
— Как у него дела?
— Физически ему лучше. Но он все равно в плохом настроении. Ему совсем не нравится пребывание в больнице захолустного городишки, как он любезно величает Орчард-Вэлли. Думаю, что ему не понравилось бы и в раю. Больше всего ему хочется поскорее выписаться, и на всем этаже нет ни одного человека, который бы страстно не желал того же.
Нора засучила рукава своего белого халата и пошла в палату Рауди, мысленно готовясь к бою. Увидев ее, он по-мальчишески улыбнулся, что смутило и обезоружило Нору. Она не ожидала найти его в хорошем настроении.
— Доброе утро, — радостно приветствовал Нору Рауди.
— Хочу, чтобы вы знали, что мне не нравится, когда в мою жизнь вмешиваются ради своих личных целей.
— Что-о? — протянул он. — Вы говорите о том, что я попросил перевести вас на этот этаж? Вы сами подсказали мне, к кому обратиться. По-моему, вы ведете себя эгоистично.
— Я? А что тогда можно сказать о вас?
— Что мне одиноко. Вы — моя единственная знакомая во всем городке.
— Ваша знакомая — моя сестра, а вовсе не я, — напомнила ему Нора.
— В любом случае вы — единственная, с кем я могу поговорить. И я вам доверяю. Хотя, Бог свидетель, не знаю почему! Вы сами признались, что ничего не сказали Валерии о моей аварии, пока она не вышла замуж. Могу утешать себя тем, что вы приберегаете меня для себя.
Если он рассчитывал, что она станет с ним спорить, то он ошибся. Она сунула руки в карманы и вздохнула.
— Сейчас принесу ваш завтрак, — сказала она, поворачиваясь к нему спиной.
Когда через несколько минут она вернулась с подносом, Рауди уже сидел в постели.
— Мне нужна ваша помощь, — попросил он.
— По-моему, вы вполне можете поесть самостоятельно.
— Мне ужасно скучно.
— Поступайте как остальные — смотрите телевизор, — отрезала она. Одиноко ему или нет, она не станет развлекать его. Он сыграл с ней злую шутку, и она не собирается прощать его.
Рауди взглянул на серый экран телевизора:
— Пожалуйста, не обижайтесь на меня, Нора. Я серьезно.
— Я тоже. — Но она чувствовала, как ее сопротивление слабеет. Рауди нельзя было отказать в обаянии, не многие могли противостоять ему. Взять, например, Карен Джонсон… Нора не собиралась вести себя так же.
— Когда вы вернетесь? — С гримасой отвращения он рассматривал поданный ему завтрак. Гренки оказались холодными, яйца недоваренными, масло — плохого качества, а овсянка превратилась в размазню. Нора ему не завидовала.
— Кто-нибудь придет, чтобы забрать поднос, — ответила она ему.
— Вы можете сделать это прямо сейчас.
— Попробуйте съесть что-нибудь, — сочувственно предложила она.
— Что? Полусырые яйца или переваренную овсянку? Нет, спасибо. Я лучше обойдусь.
— Ланч будет получше, — пообещала Нора.
Он иронически поднял брови:
— Поспорим?
Нора вышла из палаты, но вскоре вернулась и принесла две домашние булочки с черничным джемом. Рауди удивленно раскрыл глаза, когда она положила их на поднос.
— Сама не понимаю, зачем я это делаю, — сказала она.
