— Да, конечно, — согласилась я.
Однако у меня появилось какое-то тревожное чувство.
Мисс Картрайт уговорили попробовать еще стаканчик, и после него она стала много смеяться.
Мы вернулись на корабль.
Тревожное чувство не улеглось. Я была уверена, что Милтону Хеммингу что-то известно об Уильяме Грэнвилле, и что он что-то скрыл, ибо то, что он знал, было не слишком приятным.
Я решила, оставшись с Милтоном наедине, напрямую спросить его. Лучше уж узнать самое худшее сразу. У меня появилось какое-то покровительственное отношение к Фелисити. Из-за ее беспомощности мне хотелось оберегать ее, и я знала, что если уж есть нечто такое, чего мы не ожидали, мы должны узнать об этом.
Подстеречь Милтона было делом нетрудным.
— Мне бы хотелось поговорить с вами… где-нибудь в таком месте, где мы будем одни, — попросила я. Милтон удивленно поднял брови и отозвался:
— Я, разумеется, буду счастлив.
Мы отыскали уединенное местечко и уселись.
— Дело не в том, что вы сказали, а в том, как вы это сказали, — начала я. — Я имею в виду разговор на винодельческой ферме, когда было упомянуто имя Уильяма Грэнвилла. Вы ведь что-то знаете про него, да?
— Я знаю его совсем мало.
— Но что именно вам известно о нем?
— Что у него поместье неподалеку от Сиднея.
— Это мы все знаем. А что особенного вы о нем знаете?
— А что вам угодно знать? Рост? Цвет глаз? Волос?
— Вы легкомысленно себя ведете. Мисс Дерринг собирается за него замуж. Если что-то неладно, по- моему, мы должны быть к этому готовы. Пожалуйста, скажите мне.
— А что вы станете делать с тем, что сочтете неладным?
— Расскажу Фелисити. Мы можем решить…
— Человек должен быть всегда осторожен, высказывая свое мнение о ближних. Он ведь может и ошибаться.
— Тогда почему вы сказали?..
— Дорогая мисс Эннэлис, я ничего не говорил.
— Не говорили. Но намекнули. Вы знаете его, но, похоже, что-то недоговариваете…
— Я лично плохо знаю этого человека. Слышал лишь сплетни… слухи. В маленьких общинах люди всегда много болтают друг о друге, причем не всегда говорят только хорошее.
— Может, хватит ходить вокруг да около? Расскажите мне честно, что это за слухи.
— Да ничего особенного. Он намного старше мисс Дерринг.
— Это ей известно. Иногда брак бывает удачным и при большой разнице в возрасте. Но есть ведь что-то еще, да?
— Как вы упорны. Хорошо, могу вам сообщить, что слышал — он много пьет. Но в тех одиноких краях такое случается.
— Понимаю.
— Мне очень жаль, если я взволновал мисс Дерринг.
— Фелисити ничего не заметила. Однако она и впрямь, кажется, пребывает в некоторой нерешительности. Жаль, что она не хочет довериться мне. Я могла бы помочь ей.
— Она же знала его в Англии.
— Да, он тогда приезжал искать себе жену.
— И она согласилась выйти за него. Никто ее не заставлял.
— Я очень беспокоюсь за нее.
Милтон накрыл мою руку своей.
— Вы очень славная. Я сразу отдернула руку.
— Что вам еще о нем известно?
Он пожал плечами, но больше ничего не прибавил. И все же у меня создалось впечатление, что Милтон Хемминг что-то утаивает.
Я поднялась, и он оказался рядом.
— Хотите прогуляться по палубе или составить мне компанию за аперитивом?
— Нет, благодарю вас. Я возвращаюсь к себе.
Милтон ничего не сделал, чтобы развеять мою тревогу. Скорее, еще усилил ее.
После отъезда с Мадейры мы снова попали в полосу плохой погоды. Фелисити, похоже, справилась с этим лучше, чем в первый раз. Однако мисс Картрайт было очень плохо. Она два дня была прикована к постели, и после этого, когда море успокоилось, была очень слаба и плохо себя чувствовала.
Теперь мы были в теплых водах у побережья Африки, и сидеть на палубе было очень приятно. Мисс Картрайт вышла на палубу и уселась на стул, но вид у нее был совершенно измученный, и Фелисити призналась мне, что сильно беспокоится за тетку.
— Уверена, ничто не заставило бы ее поехать — даже чувство долга по отношению ко мне — знай она, что бурное море так на нее подействует, — сказала девушка. — Если мы снова попадем в полосу скверной погоды, я буду по-настоящему за нее бояться.
Мисс Картрайт недолго оставалась на палубе и пожелала вернуться в каюту. Мы с Фелисити отвели ее вниз и хотели остаться с ней, но мисс Картрайт решила попробовать заснуть, если удастся.
Когда мы вернулись на палубу, подошел Милтон Хемминг и сел рядом с нами.
— У мисс Картрайт вид совсем скверный, — заметил он, и Фелисити призналась, что волнуется за тетку. Она считает, что та серьезно больна, прибавила девушка.
— Мы можем попасть в штормовую полосу рядом с мысом Доброй Надежды, — произнес Милтон. — Его ведь, знаете ли, называют Мысом Бурь.
— О Боже, — воскликнула Фелисити.
— Есть люди, которые не переносят моря, и мисс Картрайт, боюсь, из их числа. И когда она доберется до Австралии… ей ведь еще предстоит путь домой.
— Жаль, что она не может уехать домой, — вздохнула Фелисити.
— Ну, это как раз довольно просто.
— Каким образом?
— Она может вернуться из Кейптауна.
— Одна! — воскликнула Фелисити.
— Разве что мы вернемся вместе с ней, — добавила я, — а это вряд ли возможно.
— Глядя на то, как ей плохо, я задумался, — произнес Милтон Хемминг, — я хорошо знаю Кейптаун. У меня там друзья.
— Похоже, у вас везде друзья, — заметила я.
— Я много путешествую. Заезжаю в эти места. Вот и собираю людей.
— Как сувениры? — упросила я.
— Что ж, можно и так сказать. Я мог бы что-нибудь придумать…
Фелисити смотрела вдаль — в море. Хотела ли она сама вернуться из Кейптауна?
— Я поговорю с мисс Картрайт, — сказал Милтон Хемминг.
— Вы? — вскричала я.
— Да, а что такого? Уверен, она меня послушает.
— А я уверена, она сочтет, что мнение мужчины гораздо ценнее, чем мнение особы одного с ней пола.
— Да. Я всегда считал ее мудрой женщиной, — Милтон, глядя на меня, развеселился. — Жаль, мисс Эннэлис, что вы не разделяете ее мнения.
— Можно посерьезнее?
— Разумеется. Ей необходимо вернуться. Я в этом нисколько не сомневаюсь. И без труда могу это
