чашечку кофе? Стакан вина?
Я сказала, что хотела бы сначала пойти в мою комнату и помыться.
— Это самое лучшее. Берта! — позвала она.
Берта, видимо, вертелась где-то поблизости, потому что появилась мгновенно.
— Это Берта. Она будет о вас заботиться. Берта, горячей воды для мадемуазель.
— Certainement madame, — улыбнувшись, Берта бросила в мою сторону быстрый взгляд и слегка присела в реверансе.
— Сюда, пожалуйста, — сказала Анжель. — Когда вы будете готовы, мы с вами сможем побеседовать подольше. И познакомиться получше, не так ли? Если мой английский позволит нам это сделать. Может быть, вы говорите по-французски?
— Немного. Но, думаю, ваш английский будет надежнее.
Она засмеялась, и я почувствовала, что все началось хорошо.
Мы пошли в мою комнату. В первый момент она показалась мне мрачноватой, но когда Анжель отворила ставни и потоки света хлынули через окно, я увидела, какая она приятная. Ковер на полу и гардины одинакового бледно-розового тона, изящная мебель — все это заставило меня почувствовать, будто я перенеслась на сотню лет назад, в атмосферу изысканной элегантности восемнадцатого века. Одну из стен украшал искусный гобелен — восхитительная репродукция «Девушки на камнях» Фрагонара.
Я не удержалась от восторженного восклицания.
— Вам нравится? — спросила Анжель.
— По-моему, она очаровательная.
— Тогда я довольна. Робер говорит, очень важно, чтобы вы себя чувствовали — как это сказать? — comme chez vous?
— Как дома. Вы очень добры ко мне, — сказала я.
— Робер рассказывал о вашем горе. Мы бы хотели помочь.
— Я очень благодарна вам.
— Давайте, я покажу вам вот это.
Она пошла в угол комнаты и отдернула занавеску; за ней оказалась ниша. В ней располагался большой шкаф и столик, на котором были кувшин и умывальный таз. На полу стояла сидячая ванна.
— Мы называем это melle.
— Как это удобно, — сказала я. — Большое спасибо.
Она взяла мою руку и сжала ее. Потом быстро отняла руку, как будто устыдившись этого проявления чувств.
— Берта сейчас принесет горячей воды, — поспешно проговорила она. — Ваши вещи все здесь. Не хотите ли спуститься вниз, скажем, через час? Я могла бы за вами зайти. Это не слишком долго?
— Я думаю, в самый раз. Спасибо.
В этот момент вошла Берта с горячей водой.
— Вам помочь распаковать вещи?
— Нет, спасибо. Я справлюсь.
— Ну, тогда через час?
— Да, пожалуйста.
И я осталась одна.
Как все отличалось от того, как меня приняли в Леверсон Мейнор! Нет, я не должна больше думать о Леверсоне. Он далеко от меня, вне моей жизни. Так должно быть. Лучше бы мне никогда не видеть его, никогда не знать Родерика.
Я попыталась сосредоточиться на моем новом окружении. Все было чрезвычайно интересно. Мне хотелось больше узнать о жизни Робера здесь, о его овдовевшей сестре и, конечно же, о внучатой племяннице и ее отце.
Я уже начинала думать, что правильно поступила, приехав сюда.
Я распаковала свои вещи, приняла ванну и переоделась в голубое шелковое платье. Все это заняло у меня почти час Я села у окна, поглядывая на небольшую рощицу, расположенную за зеленой лужайкой. Дальше простирались поля.
Послышался стук в дверь. Это пришла Анжель.
— Я не слишком рано?
— Нет, нет, я готова.
— Тогда, пожалуйста, пойдемте.
Робер уже ждал нас. С ним была девочка. Как я догадалась — Мари-Кристин.
— Надеюсь, тебе понравилась твоя комната? — спросил Робер.
— Она восхитительная, — ответила я и повернулась к девочке.
— Познакомься, это Мари-Кристин, — сказал Робер.
— Как поживаете? — сказала она и слегка присела в реверансе, что я нашла очаровательным.
— Я очень рада с тобой познакомиться, — сказала я ей. Она не сводила с меня глаз.
— Полагаю, Мари-Кристин специально практиковалась в английском, чтобы поприветствовать тебя на твоем родном языке, — сказал Робер.
— Как это мило с ее стороны.
Она продолжала все так же смотреть на меня, и под ее изучающим взглядом я почувствовала себя немного неловко.
— Обед подан, — объявил Робер. — Уверен, что ты проголодалась. Я — да.
Нельзя сказать, что мне хотелось есть. Я слишком была поглощена знакомством с новой обстановкой.
— Сегодня мы обедаем в малой столовой, — пояснила Анжель. — Поскольку нас только четверо, там будет удобнее.
На самом деле она была не такой уж и маленькой и обставлена с той же элегантностью, что и остальные комнаты в доме. Робер сел по одну сторону стола, Анжель — по другую, я — справа от Робера, Мари-Кристин — слева. Нам прислуживали двое слуг. Один был старший дворецкий и присматривал за горничной, подававшей блюда. Робер однажды говорил мне, что у него небольшой штат прислуги, однако мне показалось, что он довольно многочисленный.
Во время обеда Анжель принялась расспрашивать меня о моем доме в Лондоне. Я сказала, что у меня нет сейчас своего дома в Лондоне, и Робер с упреком взглянул на меня.
— Ты же знаешь, что дом в твоем распоряжении, — сказал он.
— Вы очень добры ко мне, Робер, — сказала я. И продолжала, обращаясь к Анжель: — Сейчас я жила у моих друзей за городом. Честно говоря, я пока не решила, что буду делать дальше.
— Да, я понимаю, ваша тяжелая утрата, конечно… — сказала Анжель. — Мне очень жаль.
Наступило недолгое молчание. Я прервала его, обратившись к Мари-Кристин:
— У тебя есть гувернантка?
— О, да. Мадемуазель Дюпон, — она слегка скривила рот, показывая, что мадемуазель Дюпон слишком строга.
Я улыбнулась.
— Она учит тебя английскому?
— О, да. Но она не так хорошо говорит по-английски, как вы.
Все засмеялись.
— Ну, что же, может быть ты у меня чему-нибудь научишься, пока я здесь.
— О, да, пожалуйста. Я очень этого хочу.
— Мари-Кристин обязательно должна знать все, — снисходительно заметила Анжель. — Она просто не может быть в стороне от чего-нибудь. Разве не так, Мари Кристин?
— Именно так.
— Желание учиться — это же прекрасно, — сказала я.
— Вы любите ездить верхом? — спросила она меня.
— Да, люблю. Я недавно этому научилась. Когда я жила в Лондоне, у меня не было такой возможности.
