Я видела прилавки, полные продуктов, которые я не всегда знала, и людей, одетых в платья самых различных фасонов. Позже я узнала, что они принадлежат к различным кастам и племенам. Всюду проносились кули, стремясь главным образом выпросить или заработать немного денег. Я видела женщин под белыми вуалями, закутанных в простые бесформенные платья, а также женщин, относящихся к низшим кастам с прекрасными длинными черными волосами, распущенными по плечам, они двигались с беспредельной грацией. Я подумала, насколько они привлекательнее тех женщин-затворниц, чье обаяние, я полагала, доступно только их господину.
Мы говорили мало, так как обе были полностью поглощены происходящим вокруг и старались ничего не пропустить. Проехав несколько миль и миновав прекрасные дома, мы, наконец, остановились у одного из них.
Это было самое внушительное здание — ослепительно белое, окруженное террасой, на которой стояли два белых стола и стулья. На столах плясали белые и зеленые солнечные блики.
На террасу вела лестница.
Когда мы подъехали, одетые в белое слуги выбежали из дома. Возбужденно переговариваясь, они окружили карету.
Наш восхитительный кучер спустился, бросил вожжи одному из одетых в белое слуг и махнул рукой, требуя молчания. Затем он принялся отдавать приказания на языке, которого мы не понимали. Ему беспрекословно повиновались, что нисколько не удивило меня.
Мы поднялись по лестнице, сопровождаемые им.
Элис прошептала мне:
— Чувствуется, что должны бы трубить трубы… не для нас, а для него.
Я кивнула.
Нас провели с террасы в дом.
Разница в температуре была контрастной: здесь было почти прохладно. Комната была большая и темноватая, окна находились в углублениях. Я поняла, что так было спроектировано для того, чтобы препятствовать проникновению жарких солнечных лучей. На стене комнаты висел огромный веер, который, как я узнала позже, носил название «пунках». Его приводил в действие мальчик в обычной длинной белой рубашке и мешковатых брюках. Мне показалось, что до нас он бездельничал, поскольку при нашем появлении вскочил на ноги, энергично работая «пункахом».
Один из барственно выглядевших слуг, вошедших с нами, бросил уничтожающий взгляд в его направлении, и я догадалась, что наказание последует в более подходящее время.
— Мисси няня идет в комнату… в детскую, — сказал наш джентльмен. — Мисси Делани идет к мемсагиб леди графине.
Элис выглядела удивленной, но один из слуг немедленно схватил чемодан, который она несла, и поспешил прочь. Элис последовала за ним. Я осталась.
— Вы мисси. Делани. Вы идете, — сказали мне.
Я поднялась на пролет лестницы. Через одно из окон я увидела сад. Там был пруд, в котором плавали цветы лотоса, а стол и стулья были украшены белыми и зелеными солнечными бликами.
Мы помедлили перед дверью. Мой провожатый поскребся в нее.
— Войдите, — раздался голос, который я узнала.
— Мисси входит, — сказал провожатый, улыбаясь с удовлетворением героя, который с триумфом выполнил непреодолимую задачу. — Я привел мисси, — добавил он. И вот уже передо мной была Лавиния.
— Друзилла! — вскричала она.
Я подбежала к ней, и мы обнялись. Я услышала бормотание с поздравлением самого себя, в то время как дверь закрылась за нами.
— Тебя не было так долго.
— Это было продолжительное путешествие.
— Я так рада, что ты приехала. Дай мне посмотреть на тебя. Все та же прежняя Друзилла.
— А что ты ожидала?
— Именно то, что вижу… и я этому рада. Я думала, что ты можешь превратиться в какой-нибудь ужасный старый синий чулок. Ты была чуть-чуть такой.
— Никогда не ожидала такого от тебя! А теперь дай мне посмотреть на тебя.
Она отступила на несколько шагов назад, встряхнула своими восхитительными волосами, которые были свободно схвачены сзади лентой, и молитвенно подняла вверх глаза, позируя мне.
Она пополнела, но была прекрасна, как всегда. Я забыла, какой потрясающей она была. На ней было длинное свободного покроя нарядное платье цвета лаванды, и оно ей очень шло… в действительности Лавинии шло все и всегда.
Я почувствовала, что она инсценировала нашу встречу и ведет себя так, как будто это была сцена из пьесы, а она — ее героиня.
— Ты нисколько не изменилась, — сказала я.
— Ну, что же, надеюсь, что нет. Я стараюсь.
— Тебе хорошо в Индии?
Она ухмыльнулась.
— Я не уверена. Мы собираемся вернуться домой через два года. Дугал не может ждать. Он ненавидит жизнь здесь. Он хочет уехать домой и изучать какие-то старые высохшие вещи. Дугал совершенно не умеет наслаждаться.
— Люди редко находят наслаждение в одном и том же.
Она подняла глаза к потолку. «Ее старая привычка», — вспомнила я.
— Верная себе Друзилла, — сказала она. — Ты провела здесь всего пять минут, а разговор уже принял психологический оборот.
— Это просто совершенно очевидный факт.
— То, что очевидно для тебя, умной, слишком сложно для такой тупицы, как я. Все дело в том, что Дугал ждет не дождется возвращения домой.
— Где он сейчас?
— В Дели. Они всегда куда-то уезжают по делам Компании. Меня тошнит от нее. Фабиан тоже там.
— В Дели? А почему ты не там?
— Ну, мы поживем некоторое время здесь, в Бомбее. Я думаю, что со временем сможем поехать в Дели.
— Понятно.
— А теперь расскажи мне о доме.
— Там все совершенно так же, как было раньше, за исключением того, что мой отец умер.
— Мне известно это от мамы. Предполагалось, что ты выйдешь замуж за доброго Колина Брейди и поддержишь пасторскую традицию. Об этом я тоже все знаю. Ты была не очень благоразумной, это означает, что ты не сделала того, что она для тебя планировала.
— Я вижу, что ты хорошо информирована в отношении пасторских дел Фремлинга.
— Мама обожает писать письма. Мы с Фабианом периодически получаем из дома послания. Единственное, что она не может оттуда увидеть, это то, выполняются ли ее приказы или нет… и это счастье.
— Она всегда все устраивала. Это ее главная жизненная миссия.
— Она устроила мою свадьбу. — Лавиния выглядела немного мрачно.
— Ты охотно пошла к алтарю.
— Тогда все казалось прекрасно, но теперь я уже взрослая. И сама думаю, что мне делать.
— Жаль, что у вас не так сложилось.
— Да? Знаешь, ему надо было жениться на тебе. Вы бы хорошо поладили. Тебе бы нравились все эти разговоры о старых временах. Ты как раз разбираешься в этом. Я просто вижу, как ты приходишь в волнение оттого, что кто-то выкопал горшок, которым пользовался Александр Великий. Мне все равно — использовал его Александр или Юлий Цезарь. Для меня это просто старый горшок.
— Ты неромантична.
