— Вот и я хотела бы это знать!
— Давайте забудем эту историю, — воззвал к нам сэр Мэтью. — В конце концов, пропажа нашлась.
— Но зачем? Почему? — не могла успокоиться я.
— Вы слишком возбуждены, дорогая, — шепнула мне Руфь.
— Я хочу выяснить, что за странности творятся у меня в комнате.
— Утка остывает, — напомнил сэр Мэтью. Подойдя ко мне, он взял меня под руку: — Забудьте об этой грелке, дитя мое. Мы узнаем, кто ее унес, всему свое время.
— Да, — подхватил Люк. — Всему свое время. — Он пристально смотрел на меня, и по его глазам я видела, что он что-то прикидывает в уме.
— Пора ужинать, — проговорила Руфь, и, когда все сели за стол, мне не оставалось ничего другого, как присоединиться к ним. Но аппетит у меня пропал. Я думала только о том, с какой целью затеваются эти странные истории, направленные, как я понимала, против меня.
И решила не отступать. Я решила добраться до правды.
Примерно месяц спустя нас всех пригласили к викарию, чтобы обсудить с его женой возникшие в последнюю минуту соображения по поводу приближающегося благотворительного базара под девизом «Приноси и покупай!».
— Миссис Картрайт перед праздниками вечно что-нибудь да взбредет в голову! — возмутился Люк. — Спасибо, хоть это не ее летние fetes4 в саду или скучнейшие живые картинки!
— Миссис Картрайт просто очень энергичная, — возразила Руфь. — Вот уж кто обладает всеми качествами, необходимыми для жены викария!
— Меня там тоже ждут? — спросила я.
— А как же? Она обидится, если вы не придете. Пойдем? Это совсем близко. Но если хотите, можем поехать в экипаже.
— Нет, я охотно пройдусь пешком, — поспешила ответить я.
— Ну, тогда пойдем все вместе. Прекрасный случай для вас познакомиться с соседями. Пока мы в трауре, дом викария стал центром деревенской жизни. Обычно такие встречи проводились у нас.
В половине одиннадцатого мы вышли из «Услад» и через пятнадцать минут оказались у дома викария, серого каменного здания у самой церкви. По дороге к нам присоединились еще двое или трое местных жителей, и Руфь представила им меня. Я чувствовала на себе заинтересованные взгляды. Еще бы! Они знали, что Габриэль женился довольно неожиданно и погиб, прожив с молодой женой всего две недели и оставив ее в положении.
Соседи изучающе приглядывались ко мне, но я не обижалась. Учитывая все обстоятельства, их любопытство было оправдано. Вполне возможно, кое-кто из них считал, что я чем-то виновата в смерти Габриэля.
Миссис Картрайт, с которой я, разумеется, уже встречалась, была крупной цветущей дамой с весьма властным характером. Она собрала нас в своей гостиной, показавшейся мне тесной. Ведь я привыкла к огромным комнатам в «Усладах». Горничная подала кофе с печеньем. Меня посадили у окна, откуда виднелось кладбище. Как только у меня перед глазами оказался склеп Рокуэллов с навесом из кованого железа, мысли мои сразу обратились к Габриэлю.
Когда все гости собрались, миссис Картрайт громогласно объявила, что нам необходимо спешить. Распродажу надо начать как можно скорее, чтобы все успели запастись рождественскими подарками.
— Поэтому прошу вас как следует покопаться у себя на чердаках. Пригодится любая, пусть самая небольшая вещица. Для вас она, быть может, уже не представляет ценности. А другим как раз понравится. И прошу вас, приносите свои дары заранее. Мы должны успеть оценить их. А в день распродажи милости прошу — приходите и покупайте! Помните, все деньги пойдут на церковь. Крыша ее так нуждается в ремонте! Вам известно, что в стропилах завелся жук-точильщик? Я уверена, что все готовы помочь. Но надо поторапливаться! У кого какие соображения?
Соображений оказалось достаточно. Миссис Картрайт придирчиво подвергала их обсуждению. Совещание носило весьма деловой характер. И меня восхищала энергия жены викария. Когда дебаты закончились, она подсела ко мне и сказала, что очень рада видеть меня у себя в доме.
— До чего же приятно, что в «Усладах» скоро будет прибавление семейства! И вы так прекрасно выглядите! Я убеждена, что сэр Мэтью просто в восторге! На седьмом небе от счастья! При нынешних печальных обстоятельствах это для него такое утешение!
Как я успела заметить, миссис Картрайт была из тех дам, кто обожает поболтать и охотно берет на себя тяжкое бремя вести разговор, предпочитая говорить, а не слушать.
— У нас всегда столько дел, столько дел! И люди здесь превосходные, так хотят помочь! Но, между нами говоря, разворачиваются очень медленно. Вы меня понимаете? Чтобы вовлечь их в наши дела, приходится без конца всех теребить. Взять хоть этот рождественский базар. Толк от него будет, только если провести его заблаговременно, до праздников. Надеюсь, вы тоже сможете принести какой-нибудь пустячок и что- нибудь купите, правда? Ну а если у вас найдется не одна интересная безделушка, а больше — тем лучше! Все, что угодно! И разумеется, хорошо бы что-нибудь подороже. Простите, что я так назойлива.
Я ответила, что понимаю: ею движут благие намерения, и пообещала непременно что-нибудь принести.
— У меня есть маленькая брошка с бирюзой и жемчужинками.
— Восхитительно! Как вы добры! А можно получить ее завтра? Я кого-нибудь пришлю за ней.
— Только она довольно старомодная.
— Не важно. Прекрасно подойдет. Как я рада, что вы пришли! Чувствую, вы будете нам хорошей помощницей, особенно когда… Конечно, сейчас у вас сил маловато, но зато потом… Уж я-то знаю, о чем говорю. У меня самой шестеро. Трудно поверить, правда? Младшему уже девятнадцать. Он тоже собирается стать священником. Я так рада, что хоть один посвятит себя церкви. А то я уже начала опасаться… Словом, потом вы сможете приносить нам большую пользу. Например, при подготовке к живым картинкам. Этим летом я собираюсь устроить их прямо среди развалин аббатства.
— А вы уже устраивали что-нибудь подобное?
— Последний раз пять лет тому назад. Правда, погода все испортила. Дождь лил как из ведра. И это в июле! Наверное, этим летом лучше устраивать в июне. В июле вечно дождь.
— А чему были посвящены те живые картины?
— Историческим сюжетам. При таком фоне иначе и быть не могло. Костюмы были великолепны.
— Где же вы их достали?
— Кое-что взяли напрокат в «Усладах», другие сшили сами. С «кавалерами» было проще. Для них в «Усладах» много чего нашлось, а вот для «круглоголовых» пришлось мастерить самим. Но это было не трудно.
— Понятно. Значит, вы начинали с Гражданской войны?
— Нет, что вы! Мы начали с закрытия монастыря. При такой-то сценической площадке мы бы не простили себе, упустив столь замечательную возможность. И это себя оправдало. Все говорили, что в тот день руины словно ожили, и аббатство предстало перед нами, каким оно было в старину.
Я старалась не выдать своего волнения:
— Значит, кто-то из участников ваших живых картин изображал монахов?
— Разумеется! Монахов было множество. Но вы понимаете, каждый выступал в нескольких ролях. В одной сцене — монах, в другой — разудалый «кавалер». Иначе было нельзя. Желающих участвовать всегда немного. И с мужчинами так трудно иметь дело! Они так стесняются. Пришлось нарядить монахами даже кое-кого из женщин. Можете себе представить?
— Но костюм монаха, наверное, соорудить просто?
— Проще простого! Черпая ряса и капюшон. А как эффектно выглядели эти костюмы на фоне серых руин! По-моему, эти сцены были самыми впечатляющими.
— Наверное. Ведь само аббатство тоже сыграло большую роль.
— Как приятно, что вас это так интересует! Я непременно устрою живые картины и в этот раз, но только в июне! Запомните, в июне. Июль все же всегда дождливый.
Руфь давно уже ловила мой взгляд, и я поднялась. Я чувствовала, что сделала важное открытие, и
