– Хочу сказать, что вы не совсем хорошо понимаете положение вещей. И вообще, должен признаться вам. Думаю, он не такой уж хороший человек. Он им никогда не был, а теперь уж и подавно не станет. Понимаете меня?
Вопрос был риторический, и Маделин отвечать не стала. Если уж Форрестер считает Виктора неисправимым, то, значит, так и есть. Форрестер ведь полицейский и имеет гораздо лучшее представление о людях такого сорта, чем она. Неожиданно она ощутила чувство утраты.
– Спасибо, что позвонили.
– Извините меня.
Клем был голубоглазым парнем с аккуратно причесанными темными волосами. Он напоминал Маделин героев мыльных опер, которые она время от времени смотрела в полуденные часы. Его приятель, блондин, понравился ей больше. У него была приятная улыбка.
– Это Клем, это Р. Джи, – представила своих знакомых Франсин.
Маделин приветливо кивнула.
– Очень приятно познакомиться.
Глаза Р. Джи так и впились в нее.
– Вы из Джорджии, да?
– Да.
– Я знавал парня, который играл за команду «Джорджия Тек». Вы не увлекаетесь футболом?
– Я совсем не разбираюсь в этой игре, – воспитанность не позволила ей признаться, что она вообще считает эту игру грубой. Она отдавала предпочтение теннису.
– Вот-вот многие судьи тоже совсем не разбираются в ней, – азартно заметил он.
При этом замечании Маделин улыбнулась, Р. Джи – нет. Очевидно, он говорил вполне серьезно. Она посмотрела на руки, соображая. Что бы такое сказать. Но что общего она могла иметь с футболистом? Напрасно она позволила Франсин вовлечь себя в эту пустую затею.
– Почему бы вам не пойти к бассейну? – предложила Франсин. – Через пару минут я принесу что-нибудь выпить.
Они устроились в плетенных креслах около бассейна и стали наблюдать за одиноким пловом. Откуда-то из открытого окна доносилась спокойная музыка.
– Прокофьев, – задумчиво произнесла Маделин. Музыка напомнила ей о тех далеких днях, когда они всей семьей по воскресным дням слушали классическую музыку.
– Лэрри Прокофьев? Который выступал за «Брюинз»?
Она взглянула на него и заметила в его глазах усмешку.
– Разыгрываете меня?
Он усмехнулся.
– Немного. О футболистах сложилось определенное мнение. Все почему-то считают их туповатыми.
Она улыбнулась и почувствовала себя раскованнее.
Видимо, еще кто-то открыл окно, так как рок-музыка стала заглушать Прокофьева.
Он одобрительно кивнул.
– «Генезис». Они мне нравятся.
Она удивленно посмотрела на него.
– Вы не знаете «Генезис»? У вас в Джорджии что радио нет, что ли?
Маделин улыбнулась.
– У нас только-только начали тянуть провода.
Нога Р. Джи постукивала в ритм с музыкой, а руками он изображал игру на ударных.
– Великая группа. Сколько ритма! У вас там, вероятно, ужасная скука.
Она снова посмотрела на бассейн.
– Так, должно быть, думал и мой брат.
– Франсин сказала, что он убежал сюда, а вы приехали на розыск.
– Я пытаюсь искать его, но откровенно говоря, мне не везет, – сдержав горестный вздох, она продолжила: – Трудно отыскать человека в таком огромном городе.
– Я тоже когда-то убегал, – ноги его постукивали в еще более быстром темпе. – Люблю ударные!
Маделин с интересом повернулась к нему.
– Правда? И почему же вы возвратились?
– Изголодался и замерз, – он засмеялся. – У меня не хватило ума направиться на юг. Я поехал в Орегон, к счастью. И, когда наступила очень, уже созрел для возвращения домой.
Маделин подумала о здешнем климате. Да, погода не заставит Дэви вернуться.
– А почему вы убежали?
