Слишком много сюрпризов

– О, вы хотели этого, мисс учительница, вы так хотели этого.

– Вы тоже хотели этого не меньше меня, просто боялись того, что испытываете ко мне.

Трейс застыл на месте, пораженный подобной наглостью.

– Теперь вы утверждаете, будто знаете, что я к вам испытываю. – Он произнес эти слова очень тихо, но Лилиан почувствовала в его голосе холодную ярость.

– Мне не до конца понятны ваши чувства, нет. Но я знаю, что вы высмеиваете мою жизнь, мой дом, мои цветы, потому что завидуете тому, как я живу. Я знаю, что иногда… – О, Господи, не надо ей было заговаривать об этом.

– Ну же, не останавливайтесь, – потребовал Трейс. – Продолжайте. Что иногда?

Сердце отчаянно забилось в груди Лилиан.

– Иногда, несмотря на все, что вы говорите, вы хотите меня.

Карандаш в руке Трейса разлетелся пополам.

– А вот тут вы не правы, мисс учительница. – Отбросив прочь обломки карандаша, Трейс потянулся к ней. – В этом деле не бывает иногда.

Крепко прижав к себе Лилиан, он посмотрел на нее в упор, злясь на себя за это признание.

Она вовсе не предполагала, что их спор может принять такой оборот. И, разумеется, не собиралась вытягивать из него признание, что он хочет ее. Но теперь, когда Трейс признался в этом, отступать было поздно.

– Тогда почему, – произнесла Лилиан, мысленно ругая себя за это, – почему вы все время отталкиваете меня?

На подбородке Трейса запульсировала жилка.

– Черт бы вас побрал, – пробормотал он. – И меня тоже, – с этими словами Трейс буквально впился в губы Лилиан.

У этого поцелуя был вкус ярости. Отчаяния. Но только на одно мгновение. Еще миг – и поцелуй стал дразнящим и одновременно дарящим, зовущим к наслаждению. Весь мир сосредоточился для Трейса и Лилиан в этом поцелуе, в жаждущих прикосновения губах. А потом, когда Трейс еще крепче прижал ее к себе, этот мир расширился и поглотил их уже целиком. Тело Лилиан сладко ныло, касаясь тела Трейса. Кожа горела в ожидании прикосновения его сильных пальцев. И где-то глубоко возникло горячее и томительное желание, чтобы единственный мужчина в ее жизни – а она вдруг поняла, что именно Трейс является тем самым единственным мужчиной – дал ей то, чего она так жаждала.

И тут Лилиан вдруг стало ясно, чего она хотела от него с той самой первой ночи, с того момента, когда впервые посмотрела в эти потрясающе голубые глаза и коснулась загорелой кожи. Она хотела насладиться его жаром, его страстью, хотела чувствовать прикосновения его губ, его рук. Поняв это, Лилиан испытала шок… Ужас… Ярость… Восторг…

Трейс не мог больше сопротивляться своим чувствам. И как он мог думать, что сумеет устоять перед ее страстным приглашением. Да у него кровь закипала в жилах при одном только взгляде на эту женщину. Зачем же он продолжал отталкивать ее?

Потому что так надо. Трейс знал, что так надо. Он должен остановиться сейчас, пока все это не зашло слишком далеко.

Но Трейс ничего не мог с собой поделать. С громким стоном он сдался на милость судьбы, позволив себе наконец почувствовать все, что предлагала ему Лилиан. Огонь… Страсть… Нежность… Легкость… И, хотя бы на время, почувствовать, как заполняется давно зиявшая внутри него пустота.

Лилиан может причинить ему боль. И, наверное, причинит. Трейс отказывался даже думать о том, что существует тысяча способов разорвать его на части, даже не желая этого. Сейчас он утратил способность размышлять и просто хотел забыться в нежных и страстных объятиях этой женщины. Между ними существовало нечто куда большее, чем простое физическое влечение.

Ах, Лили, пусть это даже в конце концов убьет меня, сейчас я не хочу об этом думать.

Руки его, спустившись по спине Лилиан, уже обнимали ее бедра. Трейс привлек ее к себе, прижимая к мягкому животу свою возбужденную плоть. По телу ее пробежала едва заметная дрожь желания, и Трейс чуть не потерял сознание от нахлынувшей горячей волны.

Подол влажной футболки Лилиан терся о его ладони. Ну разве можно было устоять? Руки его скользнули под футболку, чтобы обнаружить там гладкую, нежную кожу. У Трейса чуть не подкосились колени. Он понял, что снова попал в беду. Никогда еще у него не дрожали колени от одного прикосновения к обнаженной коже женщины.

Лилиан. О, Боже, Лилиан, что ты делаешь со мной?!

Трейс целовал ее лицо, глаза, нежную кожу над бровью. Зубами и языком он ласкал чувствительные места на ее горле, а руки скользили в это время вверх, по бокам, сжимали ничем не стесненную грудь.

Сдавленные стоны Лилиан были ответом на горевший внутри него огонь, передававшийся ее возбужденному телу.

Оторвавшись на секунду от соблазнительной шеи, Трейс хрипло попросил Лилиан снять футболку.

Она чуть не задохнулась от восторга, взглянув ему в глаза и увидев в них почти животную, ничем уже не сдерживаемую страсть. Казалось бы, просьба Трейса должна была вызвать у нее отвращение, испугать, разозлить. Но Лилиан с изумлением вдруг поняла, что слова Трейса только еще больше разжигают ее страсть.

Она закрыла глаза. Шея, казалось, не могла больше держать голову. Лилиан не решалась даже вздохнуть, боясь, что Трейс прекратит эту сладкую пытку. Теперь пальцы его ласкали один из сосков. Из полуоткрытых губ Лилиан вырвалось его имя – это была почти мольба и в то же время почти приказ. Быстро схватив пальцами подол футболки, Лилиан стянула ее через голову.