– Наверное, нет, – пробормотала она. – Но что мы теряем, если попробуем?
– Неплохое начало. – Чихнув, Трейс почесал Волосатика за ушами. – Итак, вы готовы предложить тему для разговора?
– Ну что ж, у меня есть один вопрос, который я хотела бы вам задать.
– Ну?
– Хорошо. Мне стало любопытно. Если копы не пробуют кокаин на вкус, а отправляют его в лабораторию, откуда Рэкли знал, что ему продали? Вы говорили что-то о том, что он проверил товар, но каким образом?
– У него был с собой полевой лабораторный набор. Но, на самом деле, необходимости проверять не было. Мендес известен тем, что всегда продает первоклассный товар.
– Вы, должно быть, шутите. Не хотите ли вы сказать, что, если я позвоню в бизнес-клуб торговцев наркотиками, ему дадут там наилучшие рекомендации?
– Скорее вы прочтете о его высоком рейтинге в «Потребительских отчетах для торговцев наркотиками». А теперь я хочу задать вам вопрос.
– Хорошо.
Трейс посмотрел на Волосатика, потом снова на Лилиан.
– Раз родители ничего не знают о ваших книгах, как вы объясняете им свою коллекцию оружия и эти плакаты с обложками книг о Джейке Салливане?
Лилиан пожала плечами, стараясь оставаться равнодушной.
– Оружие – не такое уж большое дело. Отец учил меня стрелять еще девчонкой.
– Отец учил вас стрелять из «узи»?
– Нет, – Лилиан усмехнулась, глядя, как пальцы Трейса ерошат шерсть Волосатика. – Они думают, что большая часть оружия принадлежит моему брату. Я не говорила им этого, они сами так решили. А я не стала возражать.
– А книги?
– Мой брат увеличил для меня эти обложки. Когда он привез первую, отец с матерью как раз были здесь. Брат сказал, что решил надо мной пошутить, поскольку инициалы автора совпадали с моими. Еще сказал, что говорит всем в полиции Далласа, что эти книги написала его старшая сестренка, а прототипом героя послужил он.
У Лилиан мелькала иногда мысль рассказать родителям правду, но они так хохотали тогда при одной лишь мысли, что она могла написать книги о Джейке Салливане, что Лилиан не хватило смелости признаться.
– Они не хотели обидеть меня, когда стали смеяться. Родители всегда говорили, что гордятся мной. Но мне было обидно, что они не поверили, будто я способна на такое. Ну и я… решила ничего им не говорить. Вы, наверное, думаете, что это глупо.
– Не глупо, – осторожно произнес Трейс. – Может быть, немного странно. Господи, да если бы кто-то опубликовал то, что я написал, я бы, наверное, дал об этом объявление в «Нью-Йорк Таймс». Вы не собираетесь говорить им?
Лилиан пожала плечами.
– Может быть, когда-нибудь…
Несколько секунд они сидели молча, слышно было только урчание Волосатика и гул работающего холодильника.
– Лилиан, – произнес наконец Трейс. – По поводу прошлой ночи… я… – Вы уверены, что нам стоит говорить об этом?
– Нет, но, черт побери, я просто хочу, чтобы вы знали: мне очень стыдно.
Просто замечательно. Именно то, о чем мечтает услышать каждая женщина. Этому человеку стыдно, что он занимался с ней любовью
– Вы не должны ничего объяснять, – произнесла она вслух. – Мы ведь согласились на том, что это была ошибка.
Трейс вздохнул.
– Я не слишком опытен в этих делах. Я имею в виду отношения между мужчиной и женщиной. Не знаю, как сочетать личную жизнь и работу.
– Вы ведь пытались, не так ли?
Трейс снова вздохнул. Пожалуй, Лилиан собралась вести себя рассудительно.
– Да, я пробовал.
– И все взорвалось, да?
– Взрыв был что надо. Я оказался для нее чересчур копом.
– Вы были слишком увлечены работой, да?
– Слишком тут не подходит, – усмехнулся Трейс, сложив руки на пушистой спине Волосатика.
– А кое-кого не слишком это волновало? Я права?
Губы Трейса искривились в невеселой усмешке.
