заслонки надвинулись на стекла иллюминаторов,
Из столовой слышался стук тарелок; Светлана, горничная, она же радист и повар, — убирала посуду. Астроном Галин ворочал наверху, под бронированным куполом, ящики с инструментами. Станция начинала жить. Это была не первая исследовательская станция. Целый пояс городков и обсерваторий опоясывал лунный шар по экватору. Были станции севернее экватора и южнее. Освоение Луны шло тридцать четвертый год. Но эта станция была первой на полюсе. Ее так и назвали — «Полярная». На Земле спорили, где ее строить: на Южном полюсе или на Северном? Решили — на Северном. Приятнее сознавать, что стоишь на Луне, а не висишь вниз головой. На Луне это незаметно, А если смотреть с Земли… Так уж мы воспринимаем все — по инерции. В небе Луна, как арбуз, имеет свой верх и низ. Те, кто на Южном полюсе, ходят по Луне вверх ногами.
Есть даже карикатура в журнале: исследователи Южного полюса придерживают шапки на головах, чтобы те не свалились на Землю… Освоение нового мира шло весело.
Егоров не боялся карикатур. Его будут рисовать сидящим на лунном шаре верхом и поглядывающим на Землю вниз. Это все-таки лучше.
— Светлана, — сказал он, проходя через столовую, — радируйте Сергею Ивановичу, что мы вселились благополучно. Начинаем работу.
— Хорошо, — кивнула девушка. — Передам.
В кабинете Егоров расстелил на столе подробную карту «Севера».
Макушка Луны представляла странное зрелище, — будто кожа с черепа была стянута кверху и застыла в буграх и морщинах. Среди них затерялось небольшое пятнышко, пятачок, — полюс. Пятачок и близлежащие горы были обведены красным карандашом — область исследования «полярников», обитателей станции. В сотый раз Егоров углубился в изучение местности и названий. Плоское пятнышко называлось Блюдцем. Со стороны видимого с Земли полушария Блюдце отгорожено Серповидным хребтом, высотой до двух километров. Это кратерный вал, — кратер лежит на видимой стороне. Высшей точкой хребта является вершина Белая. С обратной, невидимой стороны. Блюдце окаймляют Черные Горы — хмурая гряда, наползающая на полюс от хребта Первозданного. Красная линия охватывает лишь закраины Черных Гор. Зато хребет Серповидный весь попадает в круг исследования здесь предстоит работа.
Стация «Полярная» в центре Блюдца. Это, пожалуй, единственное возвышение на равнине. Нет, не единственное. В стороне от станиции, ближе, к хребту Серповидному, торчит одинокий пик — Mалыш. Почему — Малыш?.. — спрашивает Егоров. Среди мертвых названий вдруг что-то одушевленное, человеческое…
Достает из стола фотографию местности. Блюдце, хребты, пик Белый и пик Малыш… Надо обладать фантазией, размышляет Егоров, чтобы увидеть малыша в мертвой скале. Наверно, те, кто назвали скалу Малышом, обладали фантазией. А может, случайность? Как даются названия? Кто-то сказал: «Малыш»… Другие, может, и не были с ним согласны, но промолчали и приняли. Луна требует миллиона названий, надо присвоить имя каждому хребту, морю, вершине. Так и здесь: Малыши было утверждено. Впрочем… Егоров вглядывается в тень, отбрасываемую скалой. Тени на Луне бывают более четкими, чем геологические образования, если на них смотреть невооруженным глазом. Тень от Малыша напоминала скорчившегося ребенка с поднятой головой. Может быть те, кто придумали название, все-таки правы… Фотография всегда однопланова, показывает предмет с одной стороны. Может, с другой Малыш оживет, еще больше оправдает название? Надо осмотреть скалу, пощупать ее руками, решает Егоров.
Конечно, работу он начнет не с Малыша. Есть вещи серьезнее — хребет Серповидный. Танцевать придется отсюда. Недаром поставили здесь станцию, отчертили участок. Серповидный хребет — сравнительно новое образование. Это колоссальный выброс после метеоритного удара о поверхность Луны. Такие выбросы интересны: масса породы из глубины выворочена наружу. Никакому экскаватору, кроме как метеориту, такая работа не по плечу.
Итак, Серповидный хребет! Но Егоров еще колеблется: может. Черные Горы?..
— Это — потом, — настаивал Сергей Иванович, крутя карандашом неподалеку от Белой. — Главное — Серпик! — Тут его карандаш остановился и с силой вдавил точку рядом с вершиной Белой; точка на карте видна и сейчас. — Серпик, повторил он. — Нужны алмазы.
Сергей Иванович — начальник лунной геологической, точнее, селенологической службы,
— Недаром мы ставим станцию здесь, — продолжал он. Станция стоит денег.
— Все станции стоят денег, — в тон ему заметил Егоров.
— А тебе что до всех? Ты выдай алмазы.
— Один?.. — спросил Егоров. У него была интереснейшая работа в Море Спокойствия, и ему не хотелось ехать на полюс.
— Нащупаешь камушки, — ответил Сергей Иванович, — дам еще кого-нибудь.
— Кого?
— Тимошкина.
— С Великой Стены?.. — Прямой Стены, но геологи называли ее Великой.
— Ничего у них там нет! — в сердцах сказал Сергей Иванович. — Придется расформировывать группу.
— Всех ко мне, — предложил Егоров.
— Шалишь, — ответил Сергей Иванович. — На Луне каждый человек на вес золота.
Первый выход в разведку, как и предполагал Егоров, ничего не дал. Проложенный им маршрут упирался в отроги хребта и, поломавшись на карте зигзагами, там, где Егоров петлял в ущельях, выходил к Белой. На вершину Егоров не поднялся, осмотрел кратер с половины горы. Кратер не вулканический — метеоритный, и это удовлетворило Егорова. Отсюда была видна Земля в полной фазе, — круглая и пухлая, покрытая белыми облаками. Все, что виднелось со склона горы, было залито ее льдистым пепельным светом, — на видимом полушарии стояла морозная стопятидесятиградусная лунная ночь. Противоположная сторона кратера едва маячила вдалеке. Если спуститься на дно, она скроется, за выпухлостью планеты ее не увидишь. Все на Луне кажется уже, горизонт ближе, но это обманчиво: горы вот они, рядом, а пойди к ним, — они растут, растут, и горизонт по-прежнему горбится перед ними.
Спускаться в кратер Егоров не стал. Много времени ушло на дорогу, — каждый поворот пришлось наносить на карту. Он отметил последний пункт на склоне горы и подумал, что алмазы в кратере должны быть. Могут они быть и на равнине, к югу от полюса, — на невидимой с Земли стороне. Стоит поискать россыпи вплоть до подножия Черных Гор. Сергей Иванович будет, конечно, за то, чтобы поиск начать на дне. Но россыпи могут быть на равнине. Даже наверняка.
Возвратившись, Егоров докладывал Сергею Ивановичу о результатах разведки, — пока он ходил, Светлана наладила видеосвязь через систему спутников Л1-8.
— Так… — кивал ему с экрана начальник геологической службы.
Сергей Иванович был тучный медлительный человек, слова его, в том числе междометия, тоже казались весомыми; даже каждый кивок производил впечатление.
— Так… — приговаривал он после каждой фразы Егорова. Но выброс ты все-таки констатировал.
— Вся горная цепь…
— …метеоритный выброс, — закончил Сергей Иванович его мысль и опять кивнул — теперь уже сам себе.
— Совсем недавней формации, — добавил Егоров. — Тысяч пятнадцать лет…
— В кратер ты не спускался? — спросил Сергей Иванович.
— Нет еще.
— Завтра спустишься.
— Думаю завтра. Обследую местность у подножия вала и дальше к югу.
— К югу… — неопределенно сказал Сергей Иванович.
— К Черным Горам.
— Опять ты за свое! — поднял глаза Сергей Иванович. Он был за то, чтобы в первую очередь исследовать кратер.
— Зерна могут лежать на местности вперемешку тектитами.
— Но прежде всего — на дне.
— Обязательно спущусь на дно, — согласился Егоров.
