Пить пришлось до дна — проколоться на мелочи после неплохо исполненного загона было бы досадно. Выхалкав смрадную комковатую жижу, Марат изобразил залихватский финт опорожненной тарой, демонстрирующий ее пустоту. Перекисшая ячменная бурда с живым интересом принялась ознакамливаться с пищеварительным трактом, отправив наверх знатную отрыжку, превращенную Маратом по детской привычке в «Ак Барс — чемпион». Пьянка, превратившись из заурядного мероприятия в чествование гостя, получила изрядный импульс и повод, раз такое дело, выкатить еще бочонок. Дождавшись нужной кондиции Великого Отца, Марат увлек его на улицу — покурить на вечернем свежаке. После получаса нейролингвистики и пристальных взоров в мутные зенки вождя, необходимая Марату резолюция была наконец доведена до непосредственных исполнителей — оперевшись на Маратово плечо и давясь экстракциями, Ку-Тагбаш пробулькал вызванным подчиненным монаршью волю, едва не вбив в землю посмевшего пристать с уточнениями:
— Каада скажет, тада и полетишь…
Добившись своего, Марат аккуратно прислонил суверена к скале и отбыл в аэропорт. Неприязненно молчавшие до самой пещеры сопровождающие вывели на скалу молоденького Малого дракона, злорадно предложив Марату пройти на посадку, но, получив по щелбану, мгновенно прониклись и вынесли седло с упряжью. Отказавшись сгоряча от туземного пилота, Марат едва не отыграл назад — квелый со сна дракон долго упирался перед обрывом, но в конце концов сорвался в сгустившуюся тьму, а через десять минут и дюжину щелчков взял-таки нужный курс.
Расслабившись, Марат перегнулся вниз и отбомбился по проплывающим внизу горам клейкой суспензией эля и верблюжатины. Ветер приятно холодил горевшее от спертого пещерного чада лицо и проветривал одежду от ароматов троллячьего суарэ… Ну что. Вроде пучком все, даже лучше, чем с волками носиться. — подумал Марат, с содроганием вспоминая волчью часть маршрута. Тогда он, спасаясь от неминуемого попадалова, отпустил купленного на последние деньги коня и сломал последнюю Волчью Голову; благо, полнолуние всего день как миновало. Направлять стаю было трудненько: у каждого в коллективе свои амбиции, тут еще и суки со своими заморочками — ужос, грызня каждую дневку. Попыхивая трубкой и глядя на темные громады под ногами, Марат удовлетворенно отсчитывал горы — где-то через две на третью они были населены примерно такими же теплыми компаниями, как оставшаяся позади. И вздумай он пойти пешком, на каждой горушке его ждало бы зеркальное повторение сегодняшнего дня… С Вонючих гор я спустился бы без желудка и синим по жизни… — невесело ухмыльнулся Марат, — … Через неделек пять. Если бы вообще спустился…
Дальше должно было пойти попроще: севернее Вонючих Гор лежала Хубань — уже сравнительно культурная местность, но слегка беспредельная. Патриархальная дикость свирепо-простодушных троллей не могла перейти в жесткий Орочий недоорднунг без некоей буферной зоны, и как раз Хубань приуготавливала путешественника к необходимости смены культурного кода. Здесь оружие еще не прятали, но откровенно военную дубину сменял гражданский кастет или неопределившаяся блудка.
На востоке небо растеряло звезды и побледнело — пора спускаться. Шарахаться днем над густозаселенной равниной на запрещенном драконе — ну его, маги здесь не как хотят живут, некоторые и на службе. Шарахнут чем-нибудь, и все, суп-лапша.
— Э, МиГ-семь сорок, давай уже на посадку…
Марат натянул металлические вожжи, переводя дракона в пикирование — в двух-двух с полтиной тысячах нарисовался перспективный лесок. Мимо леска течет пыльный шлях, массив рассечен чистой петляющей речушкой, сено заботливо сложено в стогах, чего еще искать. При посадке перелетел через драконью голову — какая же острая чешуя, чокнуться… Дракон тут же развернулся и с короткого разбега встал на перепонку, грузно идя на высоте дерева. Марат проследил, как дракон, перелетя речку, ловко вильнул, выдернул телка из разбегающегося стада, и с плавным набором потянул домой.
Глава третья, типа тоже педагогическая. Из нее вам, лохам чилийским, надо сделать один простой вывод — ни-ка-да не садитесь в карты с незнакомыми людями, даже по копеечке
Потратив день на сон в стогу и постирушку, с вечерней зарей Марат вошел в среднее село на перекрестке сразу трех дорог… А деревенька-то если и последнее доедает, то густо посоленное… — удовлетворенно замечал Марат крытые жестью обстоятельные дома, крепкие заборы, мощеную базарную площадь — местный Сити, не иначе. Улицы были пусты, стадо только что вернулось с пастбища, одни старые развалины на завалинках щурились на Марата — причем, кроме гоблинов и орков попадались и полутролли, и гномы. Марат даже заметил старого даже гнорка-квартерона; … надо же, межнациональная идиллия какая, смотри-ка… Впрочем, на благодатной Хубани не терпели йоббитов — но где их терпели последние полста веков?
Над площадью навис собор Кул-Тху, небольшой, но каменный. Вечерня, похоже, не так давно кончилась — на крыльце уездный поп с дьячками, ласково, но вполне отчетливо щерясь друг на друга, делят выручку… Ого. Какой нежный симбиоз и взаимопонимание… — улыбнулся Марат, проходя мимо целого комплекса сросшихся и обнесенных единым забором домов, они же — присутствия, здешнего партхозактива: общакового сборщика (расписание приема на двери), главрога (охрана в будке с партаком Основы Орков), откупщика (просто сочащийся богатством особнячок), и местного Шейлока (золотые шары на флюгере)… Надо понимать, что местный Робин Гуд еще не осознал преимуществ плотной работы с адмресурсом и пока квартирует в лесу. Ну да ничего; каких-то пять-десять веков — и предпочтет романтике эффективность, построится рядом со своими… Достопримечательности кончились. Пора — напомнил желудок, и Марат не задумываясь повернул направо.
Хочешь найти в незнакомой деревне кабак — иди по самой набитой дороге. Как начнут попадаться дезориентированные тела в канавах — смотри в оба, ибо ты близок. Приуготовленный к некоторой цивилизованности здешнего досугово-отельного дела кулацкой зажиточностью поселян, Марат все равно аж присвистнул, когда из-за плавного поворота начал неторопливо открываться местный постоялый двор. Походило на то, что горел последний раз этот двор лет эдак сто назад, кабы не боле, никоим образом не напоминая своих собратьев с более глубокой Низины — вечно пахнущих кислой капустой и брагой поверх острого духа свежей сосны… Это как же так? — мимолетно подумал Марат. — Хотя, может, заговоренный шибко уж квалифицированно… На Низине постоялый двор должен отбиться за три-четыре года, дальше — сгорит, как ни заговаривай. Мало того, что пьянка и освещение открытым огнем — штуки слабосовместимые, так еще и вопросы к хозяину накапливаются у некоторых. Этот был каменный.
Приземистый двухэтажный корпус, облепленный разновозрастными пристройками и сараюшками, глубоко ушел в землю. Спускаясь по осклизлой лестнице, Марат отметил наличие даже не развитого цокольного уровня, а полноценного подвала… Ух как поди набит подвальчик-то, за сто лет… Да какой сто, не триста бы…
Не снимая капюшона, вошел в зал. Типичная придорожная обрыгаловка — тут тебе и икра по три золотых за порцию, и гнилая требуха по полгроша за лохань. У стойки в опилках сплошные зубы — видать, со сдачей здесь просто.
Скользнув между толпящимися у стойки гоблинами, привалился, жестко отпихнув локоть разгорячившегося в беседе землепашца. Гоблин повернулся — кто это там еще, но встретил немигающий человеческий взгляд из-под капюшона.
— Не понял, ты.
Здоровенный гоблин беспечно отмахнулся:
— Шо ты не понял, человек? Я ж не нарочно…
— За нарочно к Кул-Тху досрочно. — со звериной серьезностью сымпровизировал Марат, внутренне хохоча за деловущим интерфейсом. — Ты че тут граблями машешь, или Ход здесь мелко видеть начали?
— Да я… — начал было гоблин, но был жестко оборван Маратом:
— От проигрывателЯ! Че ты тут майси мне плетешь, а? Че чернуху разбросил, ты? Накосячил — ответь, как Ходом полагается, и отдыхай себе дальше!
— Как загладить могу? — наконец догадался гоблин, явно рассчитывая отделаться стаканом.
