— Можете связаться?..
— Да.
— С Альвой и с Эго? — спросил Илья.
Я подумал, что Илья попросит показать Марс или Венеру. Он уже открыл рот, — несомненно, чтобы выразить эту просьбу. На миг я почувствовал дрожь — какими предстанут эти миры?.. Но тут Лиа обратилась к нам:
— Что вы тут делаете?
— Ищем луч…
— Вы нас обнаружили? — Тревога промелькнула у нее нa лице. До этого ни встреча, ни разговор не волновали ее, сейчас она повторяла: — Это нельзя!..
— Почему?
— Мы не хотели быть обнаруженными!
— Почему?
— Мы не знаем, какая ваша планета…
— Если вы боитесь, так вы не бойтесь, — сказала Аня.
— Не боимся, но у нас — опыт.
— В чем?
— Инопланетные цивилизации очень трудно вступают в контакт.
— Но мы ждем вас давно! — воскликнула Аня.
— Нас?
— Пришельцев с других планет.
— Какими вы их представляете?
— Умными, сильными. Добрыми…
— А какие вы?..
Вопрос о том, какие мы сами, поставил нас в затруднение. Если мы надеемся, что пришельцы будут умными, добрыми, то все ли умные и добрые на Земле? Чем мы их встретим? Как покажем себя?..
Из лагеря Лиа уходила одна. Шла медленно, точно в раздумье. Необычность ее жестов, движений мы уже отметили про себя. Очевидно, такие все с Алькарео-Си. И, наверно, — красивые. Грация, отточенность форм, подчеркнутые простым покроем одежды, восхищали. Девушка плыла в синеватых отсветах тундры, от нее нельзя было оторвать глаз.
— Удивительная! — сказала Аня. — Мне бы такой наряд, — я бы выглядела жирафой.
Аня несправедлива к себе. По-земному она красивая девушка. Но сейчас никто, даже Илья, не сказал ей этого. Все-таки мы невежи: наверно, обидели подругу…
Илья заговорил о другом:
— Какие у нее фразы — отрывистые, скупые. Почему она так говорит?
— А почему должна говорить иначе?
— Может, они на своей планете бесчувственны, как камни или деревья?
— Кому бы говорить о чувствах, — заметила Аня, — Да не тебе…
Четырнадцать часов без перерыва шар светился радужными огнями — зелеными, голубыми, солнечными. Иногда казалось, что по его бокам скользят контуры деревьев, зданий, плещут морские волны. Что это было? Связь с кораблем? С Алькарео-Си?.. Или шар экранирует земные пейзажи?.. Но вокруг лежала серая тундра. Зашло и опять пвднялось неяркое, размытое туманами солнце. Шар все так же играл красками, тенями, которые непрерывно двигались, наслаивались одна на другую, исчезали, словно тонули в воде.
Мы к шару не подходили.
То, что происходит событие исключительное, было понятно. Но что же делать? Встреча получилась не слишком горячей с обеих сторон. И разговор сердечным не вышел. Случалось читать в фантастических книгах, как у стая а влив алея контакт с пришельцами. Все начиналось с речи — взаимного обучения. Если бы так началось у нас, встреча была бы теплее. Но этого не случилось. Что можем мы сделать? Спрашивать Лию? А если ей надоест? Контакт, действительно, не так-то легко наладить. И совсем просто, наверное, потерять такую возможность. В любой час Лиа может улететь. Вот этого мы боимся. А чего, собственно, нам бояться? Прилетел шар и улетит…
Мы боимся, что ничего не узнаем. И ждем Лию. Не смыкаем глаз почти сутки.
Лиа пришла, когда солнце коснулось тундры и, сплющиваясь от тяжести, медленно уходило в глухую вязкую топь.
Илья разводил костер. В тундре это всегда не просто: сырость. Мы с Аней помогали ему. Слабое пламя вспыхивало от спички и тут же гасло, вытягивая вверх струйку белого дыма. Илья защищал ладонями огонек, но как ни был слаб ветер, костер не разгорался.
Лиа наклонилась к Илье, отвела его руки. Нам показалось, что между ее пальцами и руками Ильи осталось пространство, зазор. Илья тоже это заметил, хотя и почувствовал, как что-то легкое коснулось руки. Лиа приблизила перстень к серому холмику, и костер вспыхнул так, что пришлось еще подбрасывать мох, чтобы не упустить пламя.
— Как вы это сделали? — спросил Илья.
— С помощью энергии.
— Какой?
— Магнитной, гравитационной, нейтриннои — любой.
— Но вот сейчас? — допытывался Илья.
— Магнитной энергией вашей планеты. Любой вид энергии можно превратить в теплоту.
Мы были подавлены школьной истиной. Чтобы переменить разговор, я спросил:
— Откуда вы знаете наш язык?
— Я его не знаю, — сказала Лиа,
— Как же мы понимаем друг друга?
— Я передаю образы.
— Но мы слышим слова.
— Слова приходят к вам сами. Очевидно, ваше мышление неотделимо от слов.
— А чувства? Мы огорчаемся, бываем удивлены…
— Все это у вас в мозгу: зрительный образ вызывает эмоции.
— Вы нас слышите — нашу речь?
— Речь для меня — ничто. Вое равно, что шум ветра или дождя. Я воспринимаю импульсы мозга — нервной энергии…
Час от часу не легче. Лиа видела нас насквозь, читала наши мысли.
Ей тоже было нелегко с нами. Она не рассчитывала на встречу. Маяк намеренно был заброшен в полярные широты, где меньше возможностей встретиться с жизнью. Встреча для нее была нежелательной. У астронавтов «Омеи» наказ — не вступать в контакт с разумной жизнью, не зная ее уровня и развития. С первого шага Лиа столкнулась с нами. Она могла не выйти к нам, — так она сказала, когда мы спросили: сразу ли она увидела нас или когда мы подошли к шару? «Вы очень похожи на нас…» — пояснила она, и это, наверно, стало единственной причиной для общения с нами. На внешнем сходстве все и закончилось. Мы оказались неизмеримо ниже по развитию, чем жители ее планеты.
Но Лиа не могла улететь, не получив информации о Земле. И вот мы сидим у костра, продрогшие в затхлой сырости три закутанные в плащи фигуры, и четвертая, полуобнаженная богиня, и ведем разговоры. Мы трое чувствуем себя троглодитами: нас ест мошка, дым выдирает глаза, а напротив нас — существо из другого мира. На нее не оказывают действия сырость и гнус. Мы опять опрашиваем:
— Почему?
Она протягивает мне руку. Я машинально беру. Но легкости руки, теплоты я не чувствую. Рука словно обернута в невидимое. Мгновение я держу ее такую, как она есть, — вижу смуглую кожу, морщинки на сгибах пальцев; рука кажется мне немолодой; но в следующее мгновенье невидимое, что окружает руку, расширяется, разжимает мои пальцы. Еще секунда — касается моей груди, Но не отталкивает меня, замирает, а рука все так же в воздухе.
