Английские корни немецкого фашизма: от британской к австро-баварской «расе господ».

Олимпиады в Берлине. «Неужели в Лондоне полагают, что перед лицом тяжкой угрозы позициям белых в мире англосаксы могут отказаться от нашей помощи в сопротивлении?.. Мы хотим совместно действовать в том духе, о каком некогда мечтали Чемберлен и Сесил Родc, в тесном союзе с англичанами, самым близким нам по крови народом». «Это… тем более необходимо, что с 1918 г. возникла тяжелейшая угроза, когда- либо нависавшая над верховенством белой расы: большевизм».[1171]

Разве «не было бы спокойнее и другим колониальным державам, если бы фронт противников этой угрозы всемирного масштаба в колониях был укреплен за счет Германии?.. Если в колониальном пространстве появится флаг со свастикой, Парижу и Лондону следовало бы видеть в этом и гарантию безопасности собственных владений». Вот как в 1937 г. отстаивались права «немцев как колониальных пионеров Европы». Не в последнюю очередь подчеркивалось, что только со стороны немцев инвестированный капитал (вложенный в колонии, которые следует вернуть Германскому рейху) получит реальную защиту: «Под немецкой властью его владель

235

цев не побеспокоят ни эксперименты 'народного фронта', ни большевистская опасность…»[1172]

Речь шла именно о прикрытии Британской империи, а не о нейтрализации 26000 коммунистов в самой Англии, — об этом в 1938 г. маркизу Лондондерри напомнил Геринг.[1173] И ссылаясь именно на «исторически уникальные успехи Великобритании как колониальной державы», Гитлер (в беседе с лордом Ротермиром) в 1935 г. рекомендовал британцам сотрудничать с Третьим рейхом.[1174] «Гитлер установил, что Британская империя — существенный элемент прочности мира».

ПОТЕНЦИАЛЬНЫЕСОЮЗНИКИ ПО РАСЕ

Видя в англичанах своих потенциальных союзников, Гитлер долго, до 1938 г. не отменял запрет на деятельность немецкой службы разведки и контрразведки в Англии. [1175] (В игру дружественных в то время тайных служб входила и передача секретного военного самолетного двигателя «Бристоль».) Одному штабному офицеру британского министерства авиации, майору Фреду Уинтерботему, едва удалось предотвратить провозглашение тоста за гитлеровские люфтваффе в лондонском клубе королевских ВВС.[1176] Он упоминает также о «благом» пожелании, чтобы Британская империя и «Германская империя в будущем совместно правили миром». Ведь ось Рим — Берлин в глазах Невилла Чемберлена была «оплотом европейского мира».

Гитлер же в свою очередь разделял с Хансом Гриммом, немецким пророком завоевания жизненного пространства, непререкаемое убеждение, что «Германия… есть европейский — а значит, и британский — форпост на востоке».[1177] Англия служила своего рода оправданием империалистических амбиций Германии.

Для Гитлера Англия оставалась и гарантом успеха миссии Третьего рейха: «Перед немцами поставлена задача европейского масштаба… Если вы <англичане> вынуждены требовать защиты белых женщин… от черного позора, то вы выполняете миссию европейского масштаба». Ханс Гримм уверял, что в тот момент, когда «каждый» немец будет видеть в англичанине «брата по крови», тогда «англичане и немцы… вместе станут защищать свое врожденное право». Третий рейх не стремится превзойти Англию, — неустанно повторял Ханс Гримм. «И нам, немцам, не нужно других… благ… кроме тех, которые узаконил во всем мире именно английский норди

236

ческий дух».[1178] Разве могли в Англии, стране чистокровности, не заметить этих учений, не обратить внимания, что «Германия… должна защищать от хаоса и масс с Востока ваш <британский> и наш большой нордический мир…»[1179] Разве могли англичане пропустить мимо ушей высказывания, подобные этому: «в грядущем времени нашу немецкую судьбу свершит Англия, а ваша <английская> судьба… станет следствием нашей». Таким образом, нацистская Германия Ханса Гримма открыто ожидала защиты расы господ (и господствующего класса) от Англии, а британец Невилл Чемберлен — пусть он и не говорил об этом в открытую — ожидал получить именно такую поддержку от Германского рейха (как некогда этого откровенно жаждал Хьюстон Чемберлен).

Если учесть представления о «расе господ», укорененные в английской имперской традиции, то не приходится удивляться, что расовая идеология Гитлера не помешала английскому истеблишменту сотрудничать с национал-социалистами. При этом намного большую роль играл страх перед подрывными действиями коммунистов против Британской империи, чем перед возможными проявлениями классовой борьбы со стороны рабочих Западной Европы. Имперские англичане больше опасались разжигания антиимпериалистических движений туземцев, чем попыток мобилизовать на революцию британский рабочий класс — надежность которого, учитывая его патриотизм и приятие существующего порядка, объективно почти не вызывала сомнений. Подозрение, что цветное «низшее отродье» («the lesser breeds») под влиянием пропаганды Коминтерна утратит почтение к имперской расе, было актуальней, чем гипотеза, что английские рабочие могут поставить «классовые интересы» выше британского патриотизма. Таким образом, чем важнее для правящих кругов Британии было сохранение империи по сравнению с сохранением баланса сил в Европе, тем больше была готовность сотрудничать с гитлеровской Германией.

Подобное британское «германофильство» никак не проявляло себя в период, предшествовавший захвату власти Гитлером. (Имперская «благозвучная» формулировка консерваторов по этому поводу, высказанная Леопольдом Эмери, звучала следующим образом: «Критика строгости Версальского мирного договора не получала огласки, пока Германия оставалась спокойной». А Черчилль напоминал: «Не было предпринято ни одной попытки достигнуть соглашения с Германией… пока там существовала парламентская система <и демократия>». Так что Гитлер не так уж ошибался, заявив: «К нам постепенно начинают относится как к… равным… потому что мы стали вести себя безжалостно».) Итак, пока Германия была безо

237

ружной, все это английское «германофильство» не проявлялось ни в малейшей степени: ни в то время, когда гражданское население Германии — даже после прекращения военных действий в 1919 г. — вымирало от блокады, ни тогда, когда сами немцы вынуждены были топить свои военные корабли в Скапа Флоу (* Англ. военно-морская база на Оркнейских островах, где после первой мировой войны должна была быть интернирована большая часть немецкого военного флота; 21 июня 1919 г. она была затоплена.).

Этот факт подтверждает, что английская сторона ждала от гитлеровской Германии того, чего не могла дать Веймарская республика. Чего же? Того, чего в Англии официально не было, но что так пригодилось бы ее империи. Английская сторона ждала, скажем, более радикальной расистско-империалистической идеологии власти с выводами в духе какого-нибудь Альфреда Розенберга, идеологии, дающей санкцию на «применение расовых законов против индийцев… черных, метисов и евреев… если пробуждение черных приобретет опасный характер».[1180] Ведь так же, как в представлениях адептов британского расового империализма, в теории Альфреда Розенберга подавление индийцев и черных должно было произойти задолго до подавления евреев. Таким образом, эта гитлеровская идеология могла быть применена в целях сохранения Индии для Англии. Ее могли бы усвоить «покоряющие мир англичане… в качестве народа господ строящие империю!» «Однако не подлежит сомнению, что Индия нуждается в длани господина над собой», а «Великобритания в своих интересах и в интересах белой расы не вправе здесь уступать».[1181] То есть якобы момент требует создания блока государств, «соответствующего единственно интересам нордической культуры» ради «отражения нарастающей угрозы с Востока; требуется заключить союз между этим блоком и Англией, владычество которой над Индией также обеспечивается только отпором азиатству как политической силе».[1182]