кино такие пакетики и догадывался, что они могут значить.
– Оформляй, Серый, – все тем же скучным голосом обратился Димыч к своему напарнику, – изъято при задержании… – он взвесил пакетик в руке, – около двадцати граммов неопознанного наркотического вещества… – он открыл пакетик, понюхал его содержимое, подцепил кончиком ногтя и лизнул, – предположительно, героина…
– Товарищи! – застонал несчастный. – Граждане! Я понятия не имею, как это ко мне попало! Я первый раз это вижу!
– Я же говорю, – осклабился Димыч, – его ветром в форточку занесло, а наркотики ему Дед Мороз в карман положил…
– Товарищи, – заныл шантажист, – я действительно не виноват… я не знаю, откуда это взялось…
– Мы тебе не товарищи! – рявкнул Серый. – В товарищи он нам будет набиваться!
– Это что же он хочет сказать, – обратился к напарнику Димыч, – что мы ему наркотики подбросили? Он что же, оклеветать нас хочет? Нет, Серый, ты слышал, что эта сволочь говорит?
Шантажист испугался еще больше, если, конечно, такое вообще возможно. Он забегал глазами по сторонам, как будто искал пути к немедленному отступлению, и в последней надежде горячо зашептал на ухо Серому:
– Пожалуйста, не оформляйте протокол! Я не виноват! Договоримся… У меня есть деньги…
– Та-ак! – проговорил Серый со злобной радостью. – Ты слышал, Димыч, здесь у нас еще и попытка подкупа вырисовывается!
– При исполнении обязанностей? – восхитился Димыч.
– При исполнении, при исполнении!
– Ну, скотина, мало тебе не будет!
– Товарищи… то есть, граждане… – заныл шантажист, – вы меня совершенно неправильно поняли… я не собирался… я совсем не то хотел сказать…
– Мы тебя отлично поняли! – торжественно провозгласил Серый и начал тщательно заполнять протокол.
Несостоявшийся шантажист истекал холодным потом. Он понимал, что жизнь кончена.
– Обрати внимание, Серый, – проговорил Димыч, буравя шантажиста тяжелым протокольным взглядом, – он ведь знает, как к представителям органов следует обращаться, он нас «гражданами» называет. Наверняка опытный кадр, для отвода глаз дурачка изображает! Надо будет его по нашей картотеке дополнительно проверить!
– Я не опытный! – взвыл шантажист, для которого с каждым новым словом и жестом положение становилось все хуже и хуже. – Это ведь вы сами мне только что сказали, что «товарищами» нельзя называть… Проверяйте меня по любой картотеке, я совершенно чист!
– Это раньше ты был чист, – с кривой усмешкой проговорил Серый, тщательно заполняя бланк, – слышь, Димыч, а как пишется – «гераин» или «гироин»?
– Да один черт, пиши как угодно, начальство разберется!
– Героин, – машинально подсказал грамотный мерзавец.
– Вот видишь, как ты в наркоте хорошо разбираешься! – ухмыльнулся Димыч.
Серый закончил писать и громко зачитал бумагу:
– «Мы, сотрудники четвертого отдела ГУВД Иванов С. И. и Петров Д. П., при проведении профилактических мероприятий на квартире у гражданки Сычовой О. А., ранее неоднократно замеченной в связях с иностранными гражданами, задержали гражданина такого-то. При задержании у задержанного…» Слышь, Димыч, нехорошо как-то получается – при задержании у задержанного!
– Не пиши «у задержанного», пиши «у него»!
– Верно! – Серый, оказавшийся Ивановым С. И., исправил запись и продолжил: – «При задержании у него изъято около двадцати граммов наркотического вещества, предположительно героина. В момент задержания гражданин такой-то клеветал на сотрудников четвертого отдела УВД, а также пытался предлагать им взятку…» Число, подписи! – удовлетворенно закончил С. И. Иванов, расписался сам и протянул протокол задержанному: – Распишитесь вот здесь – с протоколом ознакомлен.
Вконец запуганный шантажист расписался в указанном месте и сжался в комок, переводя взгляд с одного мучителя на другого.
– Граждане, да что же это… да как же… что же теперь со мной будет?
– Что будет? – Димыч пожал плечами. – Это прокурор решит, что с тобой будет.
Затем он с прежним скучающим выражением посмотрел на свою жертву и негромко сказал:
– Серый, выйди-ка на пару минут… И Сычову с собой возьми. Посидите на кухне, что ли, о жизни поговорите…
Понятливый Иванов С. И. моментально выскочил из комнаты, прихватив с собой совершенно не расстроенную хозяйку квартиры, и плотно закрыл за собой дверь.
Димыч тут же приблизился к задержанному и задушевным голосом объяснил ему, что тот может очень даже просто облегчить свою участь, если согласится время от времени выполнять некоторые поручения соответствующих органов, в частности, информировать о поступках и высказываниях своих коллег и знакомых, то есть работать стукачом, или по официальной терминологии – сексотом.
Задержанный страшно обрадовался, потому что и так уже выполнял похожие поручения по душевной склонности, и немедленно дал безоговорочное согласие.
– Так что, вы не дадите хода этому протоколу? – с надеждой проговорил он и протянул руку за страшной бумагой.
– Не дадим… пока, – строго ответил Димыч и, аккуратно сложив бумагу, спрятал ее в карман пиджака. – Этот документ полежит у нас как гарантия вашей искренности и готовности к сотрудничеству! – произнес он красивую, заранее заготовленную фразу.
Шантажиста отпустили, и он помчался домой, не чуя под собой ног.
О своих планах относительно Ирмы он на некоторое время забыл, но будучи человеком и жадным, и последовательным, вспомнил примерно через месяц, когда окончательно прошел ужас от пережитого.
Он снова подкараулил Ирку и поинтересовался, приготовила ли она деньги. Но девушка посмотрела на него с неожиданной спокойной твердостью и спросила, неужели он хочет, чтобы был дан ход протоколу о задержании в квартире О. А. Сычовой? Наш храбрец задрожал, побледнел, потом позеленел, попятился и спросил Ирку севшим от испуга голосом:
– Так ты, выходит…
– Выходит, – спокойно ответила та. Больше она его не видела.
– Да, – вымолвила Лола после долгого молчания, – очень занятная история. Однако, насколько я могу предположить, произошла она лет десять назад?
– Двенадцать, – с готовностью ответил Леня, и Лола снова почувствовала болезненный толчок где-то в области желудка – таким образом ее чувствительная и тонкая актерская душа давала понять, что она глубоко страдает.
Лоле очень не нравилась такая хорошая память Маркиза, ей очень не нравилось его пристальное внимание к этому делу, связанному с его давней приятельницей. То есть это он так говорил – про приятельницу, а на самом деле там точно была любовь. Причем, делая скидку на достаточно юный возраст, любовь страстная. А старая любовь, как известно, не ржавеет, – вспомнила Лола народную мудрость.
Словно в ответ на ее невысказанные опасения, Маркиз извиняющимся тоном сказал:
– Всем известно, что мы не очень хорошо относимся к тем, кто в свое время сделал нам добро, и просто обожаем тех, кого мы сами облагодетельствовали. Именно поэтому я просто не могу упустить такой случай. Ирме Модестовой грозит нешуточный срок.
– Откуда ты знаешь? – встрепенулась Лола. – Откуда ты вообще знаешь все подробности этого дела? Ведь ничего такого не говорилось ни в газетах, ни по телевизору…
– Я разговаривал с Шапиро, это ее адвокат, очень хороший.
– Да знаю я, кто такой Шапиро, уж как-нибудь! – отмахнулась Лола. – И вот что тебе скажу: если твоя бывшая любовь в состоянии нанять такого дорогого адвоката, то дела ее не так плохи.
– Так-то оно так, – с легким неудовольствием согласился Леня, – но дело в том, что у этого Модестова вдруг возникла первая жена и дочь от первого брака. То есть жена-то бывшая, а дочь настоящая. И дочь
