секунды до взрыва.
На какое-то бесконечно долгое мгновение Лолу охватила страшная слабость, ей все вдруг сделалось безразлично. Она представила себе, как через три… уже через две секунды замкнутся контакты детонатора, приведя взрывное устройство в действие, как вслед за ним рванет взрывчатая смесь газа и воздуха, разорвав ее тело на клочки, и ей показалось бессмысленным любое усилие. Зачем что-то делать, если через две секунды… уже через секунду все кончится…
Лола сбросила гибельное оцепенение, бросилась к окну. Ей казалось, что время замедлилось, а воздух загустел, тормозя ее движения и сопротивляясь им, как это бывает иногда во сне. Не добежав до окна, она швырнула в него страшную коробку, и уже когда та летела в воздухе, не успев коснуться пыльного тротуара, раздался взрыв.
Взрыв был совсем негромким, не громче китайской новогодней петарды, коробка полыхнула бледным огнем и упала на тротуар несколькими обгорелыми обрывками. Однако если бы она взорвалась в помещении, наполненном смертоносной взрывчатой смесью бытового газа и воздуха, последствия этого взрыва были бы катастрофическими, и от старого домика на улице Сочувствующих остались бы только руины.
Лола без сил опустилась на грязный стул и заплакала, со слезами выходили ужас и напряжение последних страшных минут.
К ее ноге прикоснулось что-то мягкое и пушистое. Она наклонилась и взяла на руки Пу И, который терся о ее ногу, и зарылась лицом в его шелковистую шерсть.
– Пуишечка, детка, тебе тоже досталось! Но ты держался просто прекрасно, и дважды спас меня, мой маленький герой!
Песик глубоко вздохнул и посмотрел на хозяйку умными, круглыми глазами.
Однако у Лолы не было возможности долго расслабляться и пребывать эйфории, радуясь счастливому избавлению от неминуемой гибели. Кто-нибудь мог заметить взрыв на тихой улице Сочувствующих, вызвать милицию… А если милиция застанет ее в этой квартире, рядом со «свежим» трупом, у которого так художественно перерезано горло… Страшно подумать!
Лолу передернуло.
В довершение всех радостей, она вспомнила бульварную газетенку полуторамесячной давности, из которой в свое время узнала о страшной смерти режиссера Модестова. Как всегда в таких изданиях, в той статье смаковали кровавые подробности драмы, и Лола вспомнила фразу об аккуратно, просто хирургически ровно перерезанном горле режиссера…
Сегодня она своими глазами увидела точно такую же рану…
Значит, не остается никаких сомнений: все три смерти – Алексея Модестова, Георгия Птичкина и безобидного психа Михаила Степановича Сыромятникова – звенья одной цепи и дело одних и тех же рук… И убийца этих троих людей только что был здесь, в этой квартире, и хотел вписать ее, Лолу, в свой кровавый список!
Утешало ее только одно: сейчас его в квартире наверняка не было, не стал бы он дожидаться взрыва, который мог разнести на куски весь дом! Правда, никто не мешал ему караулить где-нибудь неподалеку, дожидаясь, когда сработает его адская машина. Но тогда он, не услышав взрыва, вернется сюда, чтобы исправить свою ошибку!
Бежать, бежать! В любом случае нужно бежать отсюда, возвращаться в город, к брошенным зверям! Она и так поступила жестоко, оставив их совершенно одних! Что, если Леня, рассерженный на нее, так и не вернулся домой?
Надо позвонить!
Лола огляделась по сторонам в поисках сумочки, где лежал ее мобильный телефон, но ее и след простыл. Ощупав свои карманы, она убедилась, что они совершенно пусты. Наверняка убийца унес все, что помогло бы после взрыва опознать ее труп – документы, телефон, а заодно и деньги…
Лола застонала, поняв, в какую отвратительную историю влипла – в чужом городе, без денег, без документов, без телефона, по которому можно позвать на помощь Маркиза, такого грубого, вредного, но надежного Маркиза… У нее остался только Пу И!
Она схватила песика под мышку и стремглав вылетела из страшной квартиры, в которой столько сегодня пережила!
Лола торопливо шла по пыльной улице, то и дело оглядываясь: ей все слышались за спиной чьи-то шаги и мерещилось, что таинственный убийца крадется по ее следам, размахивая скальпелем или огромной допотопной складной бритвой. Пу И, которого она бережно несла под мышкой, тихонько поскуливал, напоминая, что не ел ничего целый день.
– Потерпи еще немножко, маленький мой! – прошептала Лола, теснее прижав к себе песика. – Этот мерзавец украл у меня все деньги! Не просить же нам с тобой подаяние!
Она представила себе, как стоит возле Ораниенбаумского вокзала с протянутой рукой, а Пу И лежит у ее ног рядом с табличкой «Подайте на пропитание бедной собачке», и едва не заплакала от жалости к самой себе.
Правда, другого способа достать денег на пропитание и на дорогу до дома она пока не придумала.
Проходя мимо круглосуточной аптеки, Лола в зеркальной витрине увидела свое отражение и пришла в ужас: грязное лицо с размазанной тушью, растрепанные волосы, одежда в таком виде, будто она неделю ночевала на вокзале…
«Действительно, в пору милостыню просить! – подумала она с омерзением. – А ночевать на вокзале, может быть, еще придется!»
Она вытащила носовой платок, к счастью, не похищенный убийцей, послюнила его и, пользуясь витриной, как зеркалом, кое-как оттерла лицо и рукой пригладила волосы. Из аптеки выглянул дюжий охранник и недовольно рявкнул:
– Проходи, проходи! Ничего тебе тут не обломится!
«Вот, меня уже за бомжиху принимают!» – подумала Лола с тоской.
Вскоре она добралась до вокзала, и здесь ее ожидало очередное разочарование.
Последняя электричка уходила со станции Ораниенбаум в двадцать два часа сорок минут, а большие часы на вокзальной площади показывали уже четверть двенадцатого. Светлые майские сумерки, предвестие белых ночей, ввели Лолу в заблуждение, а часы разбились во время ужасных приключений в квартире Сыромятникова.
Перспектива ночевки на вокзале выросла перед ней во всей своей кошмарной реальности.
«Встать на шоссе и попробовать поймать машину? – подумала Лола в отчаянии. – Нет, это слишком опасно; мне ли не знать: разные люди попадаются на дороге, особенно ночью. Своя жизнь мне уже не дорога, но жизнью Пу И я не могу рисковать».
Лола всхлипнула и погладила бедного песика. Пу И заскулил особенно жалобно, напоминая хозяйке, что еще совсем немного и он умрет от голода.
Телефон! Ей нужен был телефон!
Лола окончательно забыла все свои обиды, забыла те слова, которые сказал ей в пылу ссоры Маркиз, и мечтала позвонить ему, позвать его на помощь. Она не сомневалась, что он тоже забудет их ссору и тут же примчится на помощь, как только узнает, в какую беду она попала!
Но для этого нужно было ему позвонить, а позвонить было неоткуда. На вокзальной площади красовалась телефонная будка, но Лола направилась к ней без надежды на успех и была совершенно права: трубка у автомата была обрезана под самый корень. Да если бы телефон даже работал, у нее не было ни денег, ни таксофонной карточки.
Здание вокзала, где можно было бы попытаться разжалобить дежурную и упросить ее воспользоваться телефоном, было заперто на ночь. Тем самым даже ночевка на вокзале, о которой Лола только что думала с ужасом, и то становилась недоступной роскошью.
Лола брела вдоль улицы, постепенно переходившей в шоссе, и тихо плакала. Пу И у нее под мышкой вторил ей своим голодным поскуливанием.
Машин на шоссе по позднему времени тоже почти не было.
Лола уже почти решилась проголосовать, махнув рукой на свою безопасность, как вдруг на шоссе показалась приличная иномарка, направлявшаяся в сторону Санкт-Петербурга.
