– Перестань, – остановил его Борисов. – Неудачно пытались выдать за жертву вешателей? Возможно, были другие обстоятельства и другие исполнители. Не ясен мотив. Впрочем, так же, как и с убийством Таисии Сариной. Почему убили ее, а не мужа? Порой я перестаю себя уважать. Мы не знаем ничего, и нет ни единой более или менее существенной зацепки. Поражает еще вот что – вешают один в один с преступлениями, совершенными в девяносто первом в Лесосибирске.
– Не один в один, – неожиданно возразила Варвара. – Узлы на веревках другие. В Лесосибирске был так называемый скользящий узел, а здесь используют укрепленный, зафиксированный.
– Молодец, – улыбнулся Борисов. – А я этого не заметил. Молодец, – повторил он.
– Я нашла бывшего оперативника, капитана Соловьева, – сказала Варвара. – Он начинал то дело в Лесосибирске. В девяносто шестом был тяжело ранен при задержании убийцы и сейчас живет под Михайловкой один. Жена от него ушла сразу после ранения, детей нет, и Соловьев, говорят, стал пьяницей. Еще есть подполковник Завин. Он на пенсии уже четыре года, а в то время был начальником уголовного розыска в Лесосибирске. Я встречалась с ним и… – Она вздохнула. – Неприятный человек.
– Так, – посмотрел на часы Борисов, – едем к Завину. Точнее, еду я. Вы отправляйтесь к Соловьеву. Узнайте, может, у него здесь есть знакомые. Тогда возьмите их с собой.
– Все ясно, – сказал по телефону Суслин. – Едем немедленно. А насчет Топорика все так же?
– А что еще ты можешь предложить? – раздраженно спросил Грознов.
– Понял. И нам сразу возвращаться?
– Да.
Отключив сотовый, Суслин выматерился.
– Чего там еще? – спросил Геракл.
– А что ты еще можешь предложить? – передразнил Грознова Суслин. – Твою мать! Если бы ты хоть раз поступал так, как предлагаем мы, ничего бы этого сейчас не было. Хорошо еще про лес не вспомнил, – усмехнулся он. – А то бы…
И тут раздался вызов сотового.
– Вспомнил, – недовольно бросил Суслин.
– Игорь, – Борисов услышал голос дяди, – ты сейчас где?
– Еду к Александру Петровичу Завину.
– Значит, ты меня опередил, – сказал Юрий Петрович. – Именно Завин тогда пытался пришить дело о повешенных Любимову и Лобикову. И применял жесткие методы ведения допроса, то есть просто выбивал из них признание. Но несмотря на анархию девяносто первого, это ему не удалось, вмешался прокурор района Алла Викторовна Погодина. Сейчас она на пенсии и живет в пригороде. Я бы на твоем месте обязательно поговорил с ней.
– Я очень хочу услышать версию тех событий от Завина и отправил Кудрявцеву и Соколова к Соловьеву.
– Спился Соловьев. Он в одиночку встретил банду Мокрушника. Помнишь, был такой отморозок? Не брезговал ничем, и кличка соответствующая. Мочил всех подряд. Двенадцать загубленных жизней на его совести. В банде было девять человек. Из Эвенкии пробирались. Как в Лесосибирск попали, один Бог ведает. Ну, не в сам город, а поблизости, к Городищу вышли. А Соловьев там одного насильника взял. В общем, встретились они. Он четверых ухлопал, остальных подстрелил. Мокрушника тяжело ранил, тот в больнице умер. Но и Соловьеву прилично досталось – восемь пулевых. Думали, умрет. Его парализовало. Жена сразу ушла. С год он по больницам мотался, потом поправился. Но государству плевать на него, всем остальным тоже. Друг у него был, Осокин Васька. Он Соловьеву дом купил рядом со своими родителями. Но в девяносто шестом его в Чечне убили, и старики сразу Богу души отдали. А Соловьев стал в бутылку заглядывать. Вот так и живет по сей день. Ты вот что, Игорь, найди Витьку Алехина, он его напарником был и единственным, кто от него не отвернулся. Вот с ним Соловьев говорить будет. Правда, где сейчас Алехин, я не знаю.
– Спасибо, Петрович, – поблагодарил Борисов, – но времени нет. Я, конечно, наведу справки и, если он где-то поблизости, найду. Но сейчас время поджимает. Не знаю почему, я чувствую, что все только начинается. Повешенные – прелюдия. У тебя нет такого предчувствия?
– Есть. Мне тоже кажется, что кто-то затеял это неспроста. Но я не пойму цель происходящего. Месть я отринул сразу. Правда, имеется соображение, что кто-то пытается по-своему бороться с отморозками. Узнать бы, кто вешал там, в Лесосибирске, в девяносто первом, тогда можно было бы что-то понять. Я уже перекопал тысячу бумаг того времени. К сожалению, большая часть их утеряна. Может, кто-то из родственников Топорика причастен к тому делу. Хотя подозреваемыми были только Лобиков, то бишь Кирка, и Любимов. И если бы не Погодина, они бы и пошли крайними. Вполне возможно, Завин прикрывал кого-то. Я тут навел справки о нем, мнения разные, но большинство считает, что он мразь. Так что разговор у тебя будет непростой.
– Я это понял.
– Ты сразу после беседы с ним введи меня в курс дела.
– Обязательно.
– А к Соловьеву ты, значит, Кудрявцеву отправил?
– Ее.
– И правильно сделал. Девка она хваткая, и призвание ее – наша работа. Не романтик, как, например, Соколов, а именно…
– Я приехал, – перебил его Борисов.
– Удачи тебе, – пожелал Петрович.
– Едем, – кивнула Соколову Варя.
– Но мы еще никого не нашли, а ведь…
– Через двадцать минут в Михайловку вертолет летит. Нас возьмут. Вполне возможно, мы и назад с ними вернемся. В общем, давай быстрее, нас машина ждет.
– А ты кто есть-то? – снисходительно спросил полный высокий мужчина с загорелой лысиной.
– Следователь областной прокуратуры, – показал удостоверение Борисов.
– И чего тебе надо?
– Поговорить. Ведь вы в девяносто первом были в Лесосибирске начальником уголовного розыска.
– А-а-а, – протянул лысый. – Наконец-то опомнились. Неужели до сих пор не нашли эту пару? Я же тогда почти расколол их, но вмешалась эта…
– Александр Петрович, – мягко сказал Борисов, – я бы хотел поговорить с вами о том деле. И ваше мнение меня, конечно, тоже очень интересует. Не могли бы вы начать с самого начала?
– А ты что, дело не смотрел? Вот времена пошли! Поэтому и растет преступность.
– К сожалению, дело почти полностью исчезло, поэтому я приехал к вам.
– Понятно, что исчезло, – снова усмехнулся лысый. – Кому хочется прознавать, что бандюков тогда отмазала прокурорша. Берите за горло Любимова и Лобикова, не ошибетесь. Мужички хлипкие, надавите немного – и расколются. Я тогда уже почти…
– Вы меня неправильно поняли, – с трудом сдерживаясь, заговорил Борисов. – Мне интересно все знать о начале дела и подробности, которые известны вам. А о Лобикове и Любимове мы поговорим…
– Ищите дело, – отмахнулся Завин, – и изучайте его, а меня не тревожьте по пустякам.
– Вот что, Завин, – строго заявил Борисов, – или вы сейчас ответите на мои вопросы, или я буду вынужден привлечь вас за сокрытие информации. Дело исчезло за месяц до того, как вы были переведены в Красноярск. И есть все основания думать, что уничтожили его вы. Поэтому давайте…
– Что ты сказал?! – прорычал Завин. – Да я тебя…
– Послушай, ты! Ты не увидел в удостоверении, что я не просто следователь прокуратуры, хотя вполне хватило бы и этого, а следователь по особо важным делам. Что это значит, тебе объяснять не надо. Так что давай перейдем на нормальный тон и ты мне все подробно расскажешь о деле. Или я обещаю тебе очень крупные неприятности. Надеюсь, вы, Александр Петрович, как профессионал поможете мне.
– Ну, это… – видно было, что Завин испугался. – Я понимаю. Но рассказывать-то особо нечего. Как раз в тот день, когда объявили о ГКЧП, нас вызвали на первый труп. Висел на дереве, а на груди плакатик: «Так
