Стеванус оставил ему обычную порцию болеутоляющего, но Райс-Майкл пока не притронулся к чашке.
Снаружи шум лагеря постепенно затих, и доносились лишь обычные звуки ночи, да чуть слышное похрапывание Фулька. Когда Катан поднес королю перо и чернила, чтобы подписать письмо Мике, Райс- Майкл уже знал, какие следующие шаги ему надлежит принять, дабы обеспечить будущее своей семьи, ибо начал тревожиться, что либо по слабости здоровья, либо из-за козней озлобленных Рана и Манфреда, он может так никогда и не добраться до столицы.
– Прежде чем ты отдашь это письмо Рану, пожалуйста, принеси мне фибулу Халдейнов из плаща, – шепотом велел он Катану, дрожащей рукой подписывая письмо. – А когда вернешься, не тревожь меня, пока я сам не подам тебе знак. Тогда я расскажу, в чем дело.
– Хорошо.
Катан подал ему брошь и вышел, а Райс-Майкл, сжимая фибулу в кулаке, откинулся на постели, легонько поглаживая большим пальцем острую застежку. Собравшись с силами, он погрузился в глубокий транс, отстраняясь от терзающей его боли и лихорадки, сжигающей тело. Вся его сила была сейчас сосредоточена на единой цели, и он точно знал,что надлежит сделать. Он не мог и не желал возложить полный вес наследия Халдейнов на плечи своего сына в столь юном возрасте, однако прекрасно сознавал, что долженпроложить путь для раскрытия магического потенциала как у Оуэна, так и у второго сына, что должен был вскоре родиться у Микаэлы. И, возможно, именно Микаэле придется исполнить его замысел, если сам он окажется не в состоянии довести начатое до конца.
Используя фибулу как точку фокусировки для этой новой цели, точно так же, как они с Микаэлой прежде сосредотачивали в ней все свои чаяния и надежды, он создал в сознании необходимые чары и скрепил их своей магией, также, на более поверхностном уровне, закладывая указания для Микаэлы. Это отняло у него очень много сил.
Когда он наконец закончил, то весь трясся в лихорадке, и пот обильно выступил на лбу. Чтобы закрепить свое намерение и всецело подчинить его своей воле, он развернул фибулу и прижал ее к груди, застежкой наружу. Острая игла блеснула в свете лампы. Даже здоровая рука его дрожала, и ему пришлось придержать брошь перевязанной ладонью, чтобы не выронить ее.
Лучше всего было бы проткнуть иглой руку точно так же, как он сделал это, когда получал могущество из рук Дерини, но он сознавал, что на это сил не хватит, и не мог рисковать лишиться и второй руки, поскольку здесь не было Целителя, который мог бы залечить рану. Поразмыслив, он коснулся острия иглы тем местом, где большой палец соединялся с указательным, затем перенес на участок кожи, где сходились мускулы и сухожилия от среднего и безымянного пальца, закрыл глаза – и с силой надавил.
Боль была резкой, но краткой, и казалась совсем слабой по сравнению с теми мучениями, что причиняла ему другая рука.
Он глубоко вздохнул еще раз, чтобы развеять чары. Когда он открыл глаза, то увидел Катана, который тихонько присел на край постели и во все глаза взирал на короля. Тот улыбнулся ему дрожащими губами и взглянул на золотую иглу, торчавшую между пальцами.
– Можешь вытащить ее теперь, если хочешь, – прошептал он и, поморщившись, протянул руку Катану. – Все сделано. Теперь главное, чтобы ты отдал ее Микаэле, если со мною что-то случится. И Глаз Цыгана тоже.
Катан взял его за руку, готовясь извлечь иглу, но при этих словах короля замер, испуганно взглянув на крупный рубин, украшавший мочку уха короля, а затем уставился ему прямо в глаза.
– Ты знаешь что-то такое, чего не знаю я?
Райс-Майкл шумно вздохнул, покосился на фибулу и жестом указал Катану извлечь заколку, негромко вскрикнув от боли, когда тот наконец сделал это.
– Спасибо, – прошептал он. – Нет, не то чтобы я предчувствовал какое-то несчастье. Я просто предпринимаю нужные меры предосторожности. Больше всего меня тревожитрука.
Он вновь сглотнул, и Катан, отложив фибулу, осмотрел два небольших ранки. Крови было совсем мало, и Катан сжал руку посильнее, чтобы кровь смыла грязь, которая могла попасть в место прокола.
– Позволь, я этим займусь, – пробормотал он, смочив чистое полотенце в кувшине с водой.
Сделав это, он также промокнул влажным полотенцем взмокший лоб и шею короля, затем опустился на колени и прижал его руку к своей груди. В глазах его стояли слезы.
– Ты уже не веришь, что выживешь, да, Райсем? – шепотом спросил он. – Боже правый, что же с нами станется.
– Не знаю, – пробормотал Райс-Майкл. – Но сделай мне такое одолжение, положи фибулу в свою седельную сумку прямо сейчас. Надеюсь, что я стал таким мнительным просто из-за лихорадки, но хочу быть уверен, что она останется у тебя, что бы ни случилось.
Исполнив волю короля, Катан вернулся к своему господину, который улыбнулся ему с благодарностью.
– Спасибо. И еще одно я хочу сделать сегодня. Если я все же умру в дороге, то хочу, чтобы Микаэла знала, что последние мои мысли были о ней и о наших сыновьях. Я не хочу этого писать, потому что сомневаюсь, получит ли она мое послание. Но я могу оставить эти слова тебе, чтобы ты передал ей, если… если возникнет необходимость. Ты позволишь мне сделать это?
– Конечно. Чем я могу тебе помочь?
– Сперва дай мне болеутоляющее, что оставил Стеванус. Тогда я смогу спокойно заснуть, когда все закончу. Затем сядь у постели, чтобы я мог положить руку тебе на голову. Ты ничего не будешь помнить, пока не придет время. Я принимаю меры предосторожности, поскольку разумный человек всегда стремится предусмотреть любые варианты. Но поверь, умирать я не собираюсь.* * *
Другие люди сейчас также строили планы, о которых король даже не подозревал. В том самом лагере, где он не столь давно погрузился в сон под действием усыпляющих снадобий и собственного истощения, Ансель, Джесс, Тиег и значительно поредевший отряд «приграничников» собрался у Анселя в палатке, чтобы обменяться сведениями, которые им удалось добыть с тех пор, как они в полдень присоединились к королевскому отряду.
По первым наблюдениям выходило, что лихорадка причиняет королю куда большие страдания, чем прежде. Кроме того, он явно окончательно рассорился со своими военачальниками, а клирикиCustodesтеперь находились у него еще в меньшем фаворе, нежели раньше.
Никто не знал точных причин этого, однако многие ссылались на разногласия, вызванные тем, как лучше лечить короля. Военный хирургCustodes,некий мастер Стеванус, оставался главным лекарем при короле, но кроме того, появился и другой, из аббатства святого Кассиана, когда они нынче утром уехали из этого монастыря. По общему мнению, брат Полидор был абсолютно несносным, высокомерным типом, и дажеCustodesбыли о нем не лучшего мнения. Тиег был особенно взволнован этими известиями, и очень обрадовался, узнав, что отец Кверон уже движется им навстречу, чтобы попытатьсявмешаться в происходящее.
Именно в этот момент Кверон Киневан выбрался на свет Божий из подземного хода у подножия замка Кайрори, в нескольких милях к востоку, одетый, как простой монах. Ему вновь пришлось пожертвовать своей гавриилитской косой и выбрить обычную монашескую тонзуру. Миновав деревеньку рядом с замком, он неслышно проскользнул в сарай, где оседлал смирную каурую кобылу, и вывел ее наружу, оставив в сарае золотую монету и кусочек пергамента с печатью прежних владельцев Кулди. Тот, кто найдет ее поутру, отнесет послание деревенскому священнику, который прочтет: «Другу отца Джорема понадобилась эта лошадь, и он вернет ее при первой возможности».
Кверон нахлестывал кобылу всю ночь. Утро застало его на дороге в Валорет, и оттуда он двинулся к северу напрямик в сторону королевской дороги, чтобы успеть проехать как можно дальше, прежде чем найти себе укрытие на день. Он не хотел лишний раз попадаться на глаза посторонним, ибо хотя в своей коричневой рясе он ничем не отличался от монахов аббатства святого Ярлата, находившегося неподалеку, но породистая лошадь могла показаться отнюдь не подходящей для простого клирика.
Разумеется, и ему, и его кобыле требовался отдых, и все же Кверон досадовал на задержку, поскольку сознавал, что каждый проходящий час мог оказаться роковым для короля. По крайней мере, теперь они двигались навстречу друг другу. Если верить Анселю, чей доклад передал ему Камлин, прежде чем Кверон покинул убежище, с королевским отрядом он должен был встретиться в районе Эбора или даже Шиила, но до этого Кверону еще предстояло одолеть немало миль.
