Крест на моей ладони

вихревой. В зонах вихревых энергопотоков резко возрастает рабочий тонус организма, мы пользовались ими, чтобы быстро восстановиться после тяжёлых боёв или тренировок. Но долго находиться в такой зоне нельзя, возвращение на волновую территорию вызовет резкую боль во всём теле. Кстати, переход вихревка-одинарица сопровождается эйфорией, одинарица- вихревка — дисфорией. Если человек надевает волшеопорник, его ждут те же ощущения, что и магородных.

— Дьятра, — не поверила я очередной догадке, — так у вас у всех нет тренировки на глубинный равновес?

— Что? — не понял он.

— Приём такой, который не позволяет пространственным изменениям влиять на эмоциональное состояние. В Троедворье всех приготовишек учат равновесу ещё до контакта с первоосновой. Эмоции воина не должны зависеть от таких пустяков как переход с одного типа пространства на другой. Этому приёму сорок тысяч лет, как вы могли его не знать?

— И сколько времени занимает обучение? — растерянно спросил Дьятра.

— Вообще-то неделю, но можно научиться и за час, в крайнем случае — за два.

— Но это же будет предельным шоком! Зачем такая жестокость?

Я пожала плечом.

— Гуманистов в Троедворье не водится. И времени лишнего нет, чтобы целую неделю на такой пустяк тратить. Да, это шок, но для жизни и рассудка он не опасен. В большинстве случаев.

Дьятра поправил воротник рубашки.

— Командор, вы можете обучить глубинному равновесу моих людей? За неделю.

— Пожалуйста.

— Благодарю, — поклонился Дьятра, опять поправил воротник. Левой рукой, хотя и правша.

Я посмотрела на перстень у него на мизинце. Бледно-зелёная нефритовая печатка с латинской буквой D. Предельная строгость формы, неброский цвет. Кольцо подошло бы Люцину, удачно дополнило его образ аскета, но на салонно-аристократичном Дьятре смотрелось нелепо. И это не талисман, волшебства в перстне нет совсем. На фамильную драгоценность тоже не похож, слишком новый. Как и на подарок подружки — ни одна женщина не купит своему любимому украшение, которое совершенно ему не идёт.

Мы вошли на одинарицу. Альянсовцы старательно хранили самообладание.

— Дьятра, — спросила я неожиданно для самой себя, — а вы бывали в Перламутровом Зале? Как он выглядит?

— А разве Неназываемый вам не рассказал? — удивился Фокон.

— Нет. Похоже, он ничего не успел разглядеть.

— Ещё бы. Вору было не до того, — презрительно фыркнул Дьятра с высокомерием избранного, иначе говоря — особо приближённого холопа. — Но рассказ будет длинным. Хорошо бы сесть где-нибудь в тени…

Альянсовцы уже привыкли к одинарице, состояние дисфории прошло, и Дьятра свернул в маленький церковный дворик. Мы сели на скамейке под раскидистым деревом. Фокон воспользовался случаем и ушёл в церковь помолиться, устройство Перламутрового Зала его не интересовало. Лагвяны, повинуясь резкому жесту Дьятры, робко присели рядом с ним на краешек скамьи.

— Перламутровый Зал выстроен в форме четвертинки шара, — объяснил Дьятра. — Пол и одна стена ровные, из светлого гранита. В стене астральное зеркало в резной кипарисовой раме, высотой три метра, шириной два. В пяти метрах от зеркала дверь в Надмирье тех же размеров, косяки, порог и притолока тоже кипарисовые. Зеркало и дверной проём окружены сложным узором из маленьких настенных светильников. Круглая стена затянута упыриными шкурами. Они серебристо-перламутрового цвета, поэтому кажется, будто заходишь в саму нигдению. Но в Перламутровом Зале нет того жуткого ощущения беспредельной пустоты.

— А мне в нигдении нравилось, — сказала я. — Мы даже пробовали там в волейбол играть, но не получилось — плохо фиксируется сетка, а если мяч упустишь, то улетит он уже навсегда, ни за что не найти.

Дьятра посмотрел на меня с опаской.

— Троедворье не зря называют страной безумцев.

— Господин, — обратился к нему один из лагвянов, — это правда, что в Перламутровом Зале бесследно исчезают все тревоги и усталость, взамен которых приходит недоступная прежде сила?

— Да, — ответил Дьятра. — Но только для тех, кто знает меру. Слишком жадных Перламутровый Зал карает утратой и тех сил, что были, а в придачу — жестокой болью.

Я вскочила со скамейки. Неясная цепь ассоциаций и догадок стала внятной и однозначной.

Надмирье Пречистое находится на Земле, на основице! В мёртвой зоне. Я припомнила рассказы Элунэля о Пути Благодатной Радуги, Цветочном колодце и площадке Бесед, которая лежит сразу же за ним — десятиметровый полукруглый пятачок, вымощен черно-бело-серым мрамором, у ровной линии стоят девять резных кедровых кресел под навесами из серебристой ткани. Площадка окружена густой и высокой живой изгородью из тех же жёлтых и красных роз, что и колодец ануны, разглядеть что-либо за этим забором невозможно.

Гранит и упыриные шкуры в точке волновой магическо-стихийной активности вызывают вихревые искажения, замкнутое пространство доводит их до высочайшей интенсивности, отсюда глубокая и длительная эмоциональная дестабилизация при переходе с одного типа пространства на другой. В состоянии эйфории обычный парк кажется прекрасней райского сада, а дисфория заставляет воспринимать возвращение в родную потайнцу как величайшее несчастье.

Тренировок на равновес у лигийцев и альянсовцев нет потому, что из-за сырьевого изобилия одинарицы и вихревки встречаются здесь чрезвычайно редко. Это в Троедворье пространство как лоскутное одеяло: кусочек такой, кусочек сякой… Там виртуозное владение древней техникой — вопрос выживания, а в Лиге и Альянсе она давно забыта за ненадобностью. Троедворцы вынуждены постоянно отслеживать пространственные изменения, думать, как можно использовать их с наибольшей выгодой, а лигийцы и альянсовцы о свойствах пространства не задумывались ни разу в жизни.

Сферичность помещения повышает гипнабельность, люди безоговорочно верят всему, что говорят им Верховные Учителя. И даже после возвращения никому и в голову не придёт усомниться в том, что вещалось в Перламутровом Зале, — таких жесточайших тренировок на ментальное противодействие, как у троедворцев, у жителей мирных стран нет.

Понять то, что поняла я, жителям Альянса и Лиги не хватит ни волшебнических знаний, ни житейского опыта. При этом ни один троедворец, как и ни один вампир Лиги и Альянса до сих пор ни разу не получал полный объём информации о Надмирье Пречистом.

…Крики мелочных торговцев на Щелевой площади заставили меня очнуться от размышлений. Оказывается, мы уже пришли в Рем.

— …завтра в десять часов утра первая тренировка, — закончил фразу Дьятра. — Или вы предпочитаете начать пораньше?

— Да, лучше в девять, — ответила я. — Начнём с той одинарной плешки возле щели. Сбор у входа на церковный двор.

— Как вам угодно, учитель, — слегка поклонился Дьятра. — Ученики проводят вас домой.

Провожатые мне как пингвину тригонометрия, но пришлось уступить требованиям здешнего этикета, — не хотелось обижать парней, бедняги восприняли бы отказ как наказание. Ладно, неделю как- нибудь перетерплю и свиту.

Дьятра уехал. Мы пошли домой. Лагвяны и мысли не допускали, что волшебница высшего посвящения войдёт в переулки для низкородных, поэтому пришлось топать в обход, по центральным улицам.

О том, что главная беда Альянса — перенаселение, я слышала, но как это выглядит в реальности, не представляла. В переулках народу мало, а многолюдье и бесконечную череду коротких яростных ссор на транспортных площадях я воспринимала как само собой разумеющееся. Но столь же густой и злобной толчеи на улицах не ожидала. Здесь каждый людь ненавидел окружающих за сам факт их существования. Тяжёлый и вязкий ментальный фон тут же заставил вздыбиться броню, вколоченные тренировками