Он так и видел его перед собой. Огромный белый диск, он плавал в стакане и таял, превращаясь в пузырьки, брызги и шипение.
Ему нужна была таблетка шипучего аспирина. Он бы отдал все, что имел, за то, чтобы почувствовать на сухом языке его солоноватый привкус.
Человек-падаль сходил на кухню. На буфете стояла набитая мелкой монетой банка от варенья. Деньги на аспирин имелись.
Загвоздка была в том, чтобы выйти из дому. При одной мысли оказаться на людях ему стало казаться, что он задыхается, что тысяча рук уцепилась в него и тянет в морскую пучину.
'Если не примешь аспирин, умрешь'
Сперва он не узнал голос. А потом улыбнулся.
Кристиано.
Это был голос Кристиано.
Сколько времени он не вспоминал о мальчугане? Как он мог позабыть про него? Это был его лучший друг, его единственный настоящий друг.
Боль, гораздо сильнее той, что терзала его тело, сжала сердце, и что-то твердое и колющее застряло у него в горле.
Всего одна ночь, и все переменилось.
'Что ты наделал? Что ты натворил?'
'Это не я. Это Бог. Я не хотел, правда. Клянусь вам, я не хотел. Бог заставил меня делать эти вещи. Я ни при чем'
'Все переменилось', — произнес он и почувствовал, как глаза наполнились слезами.
Походы с Кристиано в торговый центр, их прогулки вдоль реки, вечера с Рино и Данило, когда они, сидя перед теликом, ели любимую пиццу.
Ничего этого больше не будет.
Он больше не Четыресыра. Теперь он Человек-падаль.
Постанывая, он надел штаны, свитер с высоким горлом, куртку, замотался шарфом и нахлобучил на голову шапку с помпоном.
'Иди прямиком в аптеку, купишь аспирин — и мигом домой. Если сделаешь так, ничего с тобой не случится'.
Он достал из плошки пригоршню монет, перекрестился, подошел к выходу и распахнул врата ада.
'С чего бы такая пробка? Не понимаю', — ворчал Беппе Трекка, сидя за рулем своей 'пумы'. Кристиано, сидевший рядом скрестив руки, в надвинутом на лоб капюшоне толстовки, едва слышал социального работника.
Полусонным взглядом он скользил по ангарам, торговым центрам и тянущимся вдоль дороги бесконечным оградам.
Они продвигались на пять метров и опять вставали. Та еще пытка. На шоссе за полчаса они проехали самое большее полкилометра.
Трекка раздраженно стукнул кулаком по баранке.
— Видать, что-то случилось! Авария. Иначе откуда пробка?
Кристиано краем глаза посмотрел на социального работника. Он никогда еще не видел его таким нервным.
Он прикрыл глаза и прислонился головой к стеклу.
'Интересно, почему он все еще не отправил меня к судье?'
Кристиано слишком устал, чтобы думать. Он бы охотно проспал еще двенадцать часов. А от мысли о том, чтобы вернуться к отцу и увидеть его на койке, ему становилось и вовсе скверно.
Мысль о том, что солнце всходит и заходит, что люди стоят в пробке, что могут сбросить атомную бомбу, что Иисус может вернуться на землю, что санитары, вероятно, издеваются над отцом, а он лежит там как истукан и не шелохнется, вызывала у него тошноту и такую злость, что по рукам начинали бежать мурашки.
'Если я узнаю, что кто-то над ним смеется, я убью его, клянусь Богом, убью'
'Спать надо вполглаза, Кристиано. Пока будешь дрыхнуть, тебе как раз и вмажут', — сказал ему отец той ночью, когда послал его разделаться с собакой Кастардина. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.
Нет, не сможет он пойти к отцу.
Кристиано хотел вернуться домой и снова заняться поисками кольца, проклятого кольца с черепом. Сбросив труп в реку, Кристиано вернулся домой и, пока Трекка спал, принялся его искать.
Он перевернул вверх дном гараж, прибрался в фургоне — ничего.
Кольца не было.
Он обшарил карманы отцовской куртки и штанов.
Нету.
Наверное, оно осталось в лесу!
Отпечатки пальцев отца на этом проклятом кольце были единственной уликой, которая могла связать его со смертью Фабианы.
— Слушай, а если свернуть на виа Борромео? Может... — спросил его Трекка.
Кристиано притворился спящим. Пока они стоят в пробке, они не движутся к больнице.
'Трекка идет, скорее доставай 'Монополию'
Перед закрытыми глазами всплыла картинка, как они с отцом наспех раскладывают карточки и деньги на игровом поле, пока Трекка паркует машину, и губы тронула еле заметная улыбка.
Чего Кристиано никак не мог понять, так это почему Трекка разбивается ради него в лепешку.
'Я бы ради него ничего не стал делать'.
Трекка приехал за ним в больницу, отвез домой, заработал больную спину, потому что проспал ночь на диване, а теперь вот вез обратно к отцу.
'Никто ничего ни для кого за просто так не делает. За этим всегда что-то стоит, Кристиано', — учил его Рино.
И все же у него было ощущение, что Беппе Трекка не получит сверхурочных в конце месяца за то, что возился с ним.
'Может, он ко мне хорошо относится'.
В любом случае через несколько дней, если отец не придет в себя, судья упечет его в интернат или сдаст под опеку какому-нибудь козлу.
Кристиано должен был как можно скорее отыскать Данило. Тот мог бы его усыновить, по крайней мере, пока папа не выйдет из комы.
'Если я, конечно, его найду'.
А если ему не разрешат остаться с Данило, он сбежит.
Беппе Трекке позарез требовалось глотнуть кофе.
— С чего бы эта пробка? Не понимаю, — произнес он, не ожидая ответа от Кристиано.
Где-то через километр был бар, но с такими скоростями... Он даже представить не мог, за сколько они до него доберутся.
Социальный работник раздраженно стукнул кулаком по баранке.
— Видать, что-то случилось! Авария. Иначе откуда пробка?
Помимо кофе ему не помешал бы хороший массаж. Пружины продавленного дивана вконец разбили ему спину.
Что за адская ночка. Слишком холодно, слишком. И плюс к этому доносящийся с шоссе гул грузовиков. Когда ты закрывал глаза, было ощущение, что лежишь прямо на аварийной площадке автострады.
Краешком глаза он взглянул на Кристиано.
Тот как будто спал, спрятав лицо в капюшоне.
