— Шэф, я нэ брал его с сабой. Ну… В цэлях канспырации…
На самом деле Миндия его просто забыл дома на холодильнике, но решил лишний раз не напоминать начальству о своих промахах.
… Сначала потомку князей казалось, что Федорчук, как всегда, только прикидывается, что хочет его уволить, но когда тот вручил ему его кружку, фотоальбом с девочками и упаковку экзотических презервативов, Миндия перепугался.
— Иван Барысович! Я же пачты вырвал у нэго признаниэ…
— Иди, иди!
При этих словах силы покинули Гегемоншвили, и все его добро свалилось на пол.
— Я так старалса! — всхлипнул он, преданно глядя на начальника. — Этат Афрыканыч уже баялся мэня как огня! Ужэ мылыцию вызвал. А вы…
И согнутый своими скорбями, Миндия побрел прочь. Вид его — убиенного и несчастного — невольно подействовал на Федорчука.
— Гегемоншвили! — позвал он строго.
Тот живо обернулся, как будто только этого и ждал.
— А?
— Приступай к доделыванию задания. Но если я еще раз…
— Понял. Нэ дурак! Сэй сэкунд! Одна нага здэсь, другая ужэ в путы!
Гегемоншвили прошествовал к знакомой директорской двери и постучал. Из-за нее послышалась возня и неуверенное «открыто».
Но стоило ему войти, как Африканыч с тихим криком забился в угол кабинета и закрылся рукой.
— Ну сколька можна мэня мучить? — проговорил Миндия, с надеждой глядя на директора. — Хажу к вам, хажу, прашу вас, прашу. Сэрдца у вас нэт! Ну пачэму Палэнову вы продалы вынтовку, а мнэ ничэго нэ продаетэ? Что я вам сдэлал?
На этот раз Африканыч превзошел сам себя: позабыв про все свои страхи, он накинулся на проклятого террориста.
— Во-о-он!!! — завопил директор, затопав ногами и брызгая слюной.
Гегемоншвили никак не ожидал такой агрессии со стороны мирного старичка, поэтому почему-то послушался и действительно вылетел из кабинета. Следом за ним тут же защелкнулся замок.
— Эй! — забарабанил в дверь Миндия. — Аткрой, а? Что вы за чэловэк такой? Ужас адын!
— Товарищ! — вдруг раздался дрожащий старческий голос.
— А? — повернулся тот.
Перед ним стояла невысокая бабулечка в синем спецовочном халате, которую он видел в музейном гардеробе. Глазки ее метались, а на лице отображалась какая-то шкодливая улыбка.
— Молодой человек! — торопливо позвала она. — А я ведь знаю, что вы из органов, и что вы расследуете нашего директора. Правильно, правильно! Давно пора.
Миндия озадаченно сдвинул кепку на затылок.
— Я нэ из органов, — попробовал он отмежеваться от своей профессии.
Но бабулечка нисколь ему не поверила.
— Чего ты мне болтаешь! Сам куртку в мой гардероб сдал… А в куртке твой документик!
Гегемоншвили схватился за сердце. Ведь так и знал, что удостоверение рано или поздно подведет его!
— Это нэ мой… — начал он было оправдываться, но старушка решительно перебила его:
— Подь-ка сюда, я тебе чего скажу! — И приблизив сухие губки к самому уху потомка князей, она быстро-быстро зашептала:
— Я тут тридцать лет уже работаю, и все про всех знаю. Директор наш сволочь. Он служебные помещения в корыстных целях использует — свои коммунистические митинги здесь проводит. А мне премию за июль так и не выдал, паразит! И вешалку из гардероба домой утащил!
Миндия сделал попытку удрать.
— Мнэ нэ вэшалки, мнэ вынтовка нужна…
Но гардеробщица лишь плотнее ухватила его за руку.
— Я и про винтовку все знаю! Она была вся разбитая, бестолковая, и ее отправили на уничтожение, а Африканыч кому-то заплатил, чтобы ее уничтожили лишь по документам, а сам продал одному — молодому такому и в пальто!
Она победно поглядела на Миндию, крайне довольная собой.
— А патрон он тожэ продал? — спросил Гегемоншвили, уже осознав, что ему только что несказанно повезло.
— Про патрон ничего не знаю, но у нас есть тут один.
И она потащила потомка князей в зал революционной славы, где посетителям демонстрировались портрет Троцкого с мефистофельской бородкой, первомайские плакаты и облезлый манекен, изображавший красноармейца в полном боевом снаряжении.
— Во, гляди! — Гардеробщица ткнула пальцем в стеклянную витрину и тут же припала к ней в крайнем недоумении.
— Батюшки-святы! Это же совсем не то! — прошептала она пересохшими губами. — Его подменили!
Миндия уже и сам видел, что на выцветшем зеленом сукне в витрине вместо винтовочного восьмимиллиметрового патрона лежал обыкновенный охотничий, набитый дробью.
Когда Федорчук прибыл в музей, в зале революционной славы толпились сотрудники: четыре бабушки-смотрительницы и директор. Африканыч был бледен, прижимал желтенькие лапки к цыплячьей груди и всем и каждому доказывал, что он тут ни при чем.
Федорчук показал удостоверение и решительно взялся за дело.
Узнав, что его, по всей видимости, привлекут к уголовной ответственности за незаконную торговлю оружием, Африканыч подломил ножки и с костяным стуком свалился на кресло. Смотрительницы тут же принялись обмахивать его газетой «Правда» 1923 года издания и бросать на следователя негодующие взгляды: мол, не стыдно уважаемого всеми пенсионера доводить до преждевременного инфаркта?
Но Федорчук был непреклонен. Он тут же занял директорский кабинет и стал по одному вызывать к себе сотрудников музея и выспрашивать их обо всех подозрительных событиях.
Однако расспросы его не увенчались успехом. Последнее подозрительное событие произошло здесь тридцать шесть лет назад, когда какой-то невоспитанный мальчик попытался снять с манекена красноармейца буденовку и надеть ее себе на голову. Мальчика за это отругали, а манекен застеклили.
Одна смотрительница, правда, вспомнила, что совсем недавно видела в музее подозрительного молодого человека южных кровей, но следствию этот факт был не интересен.
В конце концов Федорчук попросил Африканыча рассказать все о самом пропавшем экспонате.
Директор тут же очнулся от своего инфаркта и принялся активно помогать следствию: помчался куда-то в задние комнаты и через минуту появился перед Федорчуком, потрясая пыльной папкой с описью музейных экспонатов.
— Сейчас я его, родимого, покажу вам! — суетился он, перебирая пожелтевшие от времени листы и фотографии. — Вот он! — ткнул Африканыч в смутное изображение патрона, покоившегося на какой-то темной тряпочке рядом с инвентаризационным номером.
Федорчук уже каким-то внутренним чутьем почуял, что это будет тот самый, нужный патрон, идеально подходящий для Манлихера. Но все же сердце у него невольно вздрогнуло, когда он принялся читать описание пропавшего экспоната.
Совпадение было налицо: вряд ли где еще в городе можно было бы найти такую штуку… Но вот как преступники ее раздобыли?
Оперативники тем временем разбирали витрину и искали отпечатки пальцев. Африканыч дышал им в уши и попеременно пытался поговорить с каждым.
— Поверьте мне, никакого ограбления у нас не было. Мы бы уж заметили что-нибудь… А знаете, я тут
