Она рассеяно огляделась. Этот корабль был её собственностью уже десять лет. Не такая роскошь для её положения. Хотя предположить, что госпожа директор библиотеки умеет его профессионально водить… Почти все умеют. Только специалист в её манере различит действия такого же специалиста. Этому её тоже учили.
Она спокойно улыбнулась отражению в зеркальных плоскостях. У неё была мысль найти и реанимировать какие-то вещи давних времён. Косметику, платья… И через минуту она от них отказалась. Не было нужно ничего. Только чистое лицо, зеркало, память. Пристальный взгляд в три плоскости перед ней. То, как она одета, как причёсана, каковы были её недавние привычки — не важно. Это никогда не было важно. Отработанным движением души, сходным с мигом медитативной сосредоточенности. Движением души, которое она не могла произвести чуть меньше двадцати пяти лет. Слишком много боли. Не действовал наркоз.
Но сейчас всё перебила другая боль. И слова, и события выстроились в совершенно иную схему. Как будто встало на место недостающее звено. Вбился эмоциональный клин. Не перестало быть больно. Но боль породила жизнь.
Имя моё возмездие.
Она смотрела в зеркало и видела, как сквозь тусклые черты заурядной женщины проступает на свободу снова та — Падме Амидала Наберрие, королева Набу, сенатор от Набу, жена, политик, гордость, красота, власть.
Имя моё возмездие.
Это было давно.
В прошлой жизни.
Не аллегорией. Реальностью.
То, что было до, и то, что случилось после — два разных пространства. Не то чтобы первое было беспечным. Но оно было живым. Молодость, борьба, вовлечённость в такие события и страсти.
Главный и лучший двойник королевы, а потом и сенатора Амидалы. Секретарь. Доверенное лицо. В какой-то мере — телохранитель. В одно из жарких утр во двор их дома вступил человек. Он пожал руку её отцу. Как оказалось, он списался с её родителями.
— Мне предложили поговорить с вами лично, — сказал он, устроившись напротив неё в плетёном кресле в саду. — Я капитан Панака. Глава охраны губернатора Тида Падме Наберрие. Возможной будущей королевы. Я ищу для неё двойников. По внешности вы подходите для этого почти идеально. По крайней мере, вы наиболее желательная кандидатура.
Вы знаете, что это такое двойник королевы?
Она знала. Но тот пояснил.
— В мирное время они заменяют её на неважных приёмах. Или, напротив, очень важных. Когда двойник говорит церемониальные фразы, а королева имеет возможность непосредственного общения с важными для себя людьми. Если не приведи небо, будет война — двойник берёт на себя всю опасность подмены. В обычное время двойник официально находится среди служанок. Но на самом деле её доступ к внутренним делам королевы гораздо обширней, чем у любой из них. Это хорошие деньги. Возможность бесплатного блестящего образования. Но и труд и опасность.
— Вы так уверены, что ваша губернатор станет королевой? — спросила она немного насмешливо. Непоседливая девчонка перед внушительным темнокожим человеком. Она была тогда вся остренькая, из одних углов, локтей и коленок, очень симпатичная, ехидная, бегучая… Двенадцать лет.
— Я уверен, — кивнул мужчина. — На то есть основания, которые зависят не от моего желания, а от направленности политики Набу в целом.
— Политики или людей от политики?
— Тест на умственные способности вы прошли, моя юная госпожа, — усмехнулся капитан Панака. — А теперь скажите мне, сколько вам времени будет нужно на раздумье.
— Я хочу увидеть губернатора.
— Что ж, — кивнул Панака. — Понятное желание.
Они сдружились с будущей королевой почти мгновенно. Нет. Не сдружились, конечно. Ещё девчонкой Падме была не из тех, кто открыт для общения. Возможно, повлияло воспитание политика, которое ей преподала с детства бабка. Она очень легко сходилась с людьми. Когда хотела. Подстраивалась под них. И никому не показывала себя настоящую. Никому.
Разве только одному человеку. Разве только двум.
О, за долгую службу она понавидалась её лиц. Холодное церемониальное лицо королевы. Режущий голос, властные интонации. Лицо идеалистки демократки, нет, политика от Набу, играющего идеалистку. Потому что Набу была выгодна именно демократия в её развальном варианте. Чем больше неразберихи в центре — тем больше усиливается периферия. Слабость, а то и развал центральной власти означало перераспределение власти на местах. Отсюда и крики: нам не нужна армия. Конечно. Нам не нужна армия центра. У нас теперь есть своя.
Она видела лицо красавицы и отчаянной кокетки, полной жизни и осознания своей красоты. От неё теряла голову вся набуанская элита. А она использовала их, пылкие признания высокопоставленных мужчин, их увлечение — для того, чтобы вытащить из них как можно больше информации для своих целей.
Её бабка, отошедшая от политики, воздействовала на неё только в первые годы. Потом Амидала Наберрие обрела свою собственную хватку. Силу и власть.
Она никогда не видела, наверно, двух вещей. То, каким бывало лицо сенатора и королевы, когда она оставалась в своей комнате наедине с машиной и разбирала в личном почтовом ящике письма, которые каждую неделю, регулярно, приходили к ней с Корусканта. Высшая система защиты — Великий канцлер Палпатин.
Её никогда не допускали и на закрытые совещания. В узком кругу. Королева и канцлер. Но она знала Амидалу так хорошо, что даже по отблеску выражения могла представить. То её лицо, спокойное и жестокое, которое было повёрнуто к верховному канцлеру в его кабинете. Ясные глаза. Всегда ясные глаза.
— Знаешь, Ноб, — перед ней как будто вышла из реальности картинка. Голос, ощущение, запах. Другой запах
— Неужели? — фыркнула она. Теперь она видела и себя, молодую, лукавую, беспечную. Она удобно устроилась на мягком диване и с интересом вертела в руках дорогущую коробку конфет.
— Да-да, — усмехнулась Амидала, не поворачиваясь. В зеркале она прекрасно видела и комнату, и свою подругу. — Он пригласил меня для обсуждения политических проблем. И мы их даже обсуждали. Но в конце концов он попытался пригласить меня в ресторан, а когда я сослалась на занятость, завалил меня шоколадом. Как-то раньше за ним этого…
— Ну, так раньше он видел тебя только в виде фазана, раскрашенного под петуха, — сказала она, распаковывая коробку. — Можно?
— Конечно…
— А потом ты прилетела с Набу, через десять лет, красавица в самом расцвете, так сказать… У него очумелый вид начался сразу, — она ловко сняла крышку. — У нас тут, понимаешь, война началась, а господин Органа ходит стукнутый и дикими глазами смотрит на войско клонов.
— Хм…
— Ага.
— Господин Органа метит на пост великого канцлера, — холодно обронила Амидала. — Он ждёт уже одиннадцать лет. И постепенно теряет терпение. Он почти дождался. А теперь вместо вожделенной власти он вынужден стоять по правую руку от Палпатина и наблюдать за тем, как человек использует свои неограниченные полномочия. Да здравствует гунгана! — глаза сенатора неожиданно лукаво блеснули, и она отсалютовала самой себе расчёской. — Вот такого Бейл не ожидал.
— Вы оба — колоссальные сволочи, — засмеялась Ноб. — Улететь и оставить вместо себя бедного гунгана, который…
