которые думают Только о себе. И многие ребята его не любили…
«Странно», — подумал Хуршид.
Жена ученого энтузиазма при виде гостей не проявила. Увидев пыльную машину и их простую одежду, она высокомерно повела бровью. Несмотря на вечернюю прохладу, две старенькие курпачи постелила на топчане во дворе.
— Посидите, — бросила она сухо. — Аскар-ака сейчас выйдет, он разговаривает по телефону.
Немного погодя вышел и сам Касымов, поздоровался с гостями, шумно поприветствовал однокашника: — Ий-е! Ахмад! Наконец-то! Куда ты пропал?..
На этом приветливость Касымова и закончилась.
Ученый кусал губы, морщил лоб. Было видно, что он буквально кипит от злости. Тяжело взглянув на Хуршида, он медленно начал: — Спасибо, спасибо, дорогие гости, что приехали… Интересно, зачем?..
Дядя с удивлением посмотрел на ученого, потом вежливо ответил: — Мой племянник совершил неразумный поступок.
Прошу вас его простить-он же еще ребенок. Наверное, у вас были неприятности? Ведь такие корма стоят дорого?..
Касымов скрестил руки на груди.
— Искусственный корм, действительно, обошелся мне дорого. Ведь на золотую пыльцу, которая есть в его составе, я потратил все драгоценности моей жены.
И делал все это вне институтских планов… — Он прошелся вдоль топчана. — А Хуршид, ничего в этом не понимая, взялся выращивать шелковичных червей в домашних условиях. Но без микроклимата шелкопряд, питающийся моим кормом, жить не может. И эксперимент мой теперь загублен: директор требует, чтобы я включил его в план исследований института.
— Но почему же загублен?! — в один голос спросили дядя и Ахмад-ака. А дядя добавил: — Наоборот, теперь вам будут созданы все условия.
Касымов обвел всех саркастическим взглядом, презрительно хмыкнул: — Я создал этот искусственный корм не для того, чтобы получать крупные коконы. Сам не понимаю, почему у мальчишки так выросли гусеницы… Я вел исследования, чтобы… — он сделал многозначительную паузу, — чтобы… получить коконы с золотыми нитями.
Гости переглянулись.
— Настоящее… золото? — неуверенно поинтересовался Ахмад-ака.
— Да! — надменно ответил ученый.
— Так вы хотели, чтобы девушки носили платья из золотых нитей вместо атласа? — дружелюбно спросил дядя Хуршида.
Касымов посмотрел на него как на ненормального.
— Очень мне нужно проводить исследования ради женских платьев! Ведь это еще не все: когда плетение кокона заканчивается, гусеница внутри постепенно, как это выразиться… золотеет, что ли, ну, превращается в золотой слиточек… Уж поверьте, создавая корм, я позаботился, чтобы все было именно так…
Хуршид от неожиданности услышанного широко раскрыл глаза, а дядя и Ахмад-ака изумленно переглянулись.
— Превращается в золото?.. — выразительно переспросил дядя.
— Да, а мальчишка мне все испортил, — отрубил Касымов.
— Значит, вы это делали вне планов института?.. — задумчиво произнес Ахмад-ака.
— А это уж мое дело, и не суйтесь, куда не надо, — сердито засопел Касымов.
— Ну да, ваше, — тяжело вздохнул дядя. — Вы… великий ученый. Но… выходит, шелковичные черви, вскормленные вашим кормом, лишаются возможности оставлять свое потомство?
— Хотя вы и правы: я великий ученый, но не торопитесь с выводами, уважаемый, — буркнул Касымов. — Племенные гусеницы будут размножаться по нашему древнему методу, а золотопрядные коконы будут производить на специальных заводах.
— Все равно это варварство по отношению к этим трудолюбивым гусеницам! — взорвался Ахмад- ака.
— Ну, перестаньте говорить, как вегетарианец, брезгливо поморщился Касымов. — Будто вы никогда не едите мяса барана… Лучше скажите — коконы вы привезли?
Взрослые переглянулись.
— Нет, — твердо сказал дядя.
Хуршид не стал слушать, о чем пойдет речь дальше.
Он встал и, не прощаясь, выскочил со двора. Открыл багажник, схватил кокон, потряс над ухом. Заметно потяжелевшая куколка с металлическим стуком ударилась о холодную стенку золотопрядного кокона…
Примечания
1
Мастава — мясной рисовый суп.
