Саттарджан — за здоровье Джурабая и его семейное счастье.
Когда же наполнили третий бокал, Джурабай хотел что-то сказать, но язык словно онемел, и он выпил молча…
И вдруг… он почувствовал, как кресло валится изпод него. Еще мгновение — и он очутился в небе. Какая-то непонятная сила уносила его от Земли с огромной скоростью… Только и успел Джурабай испуганно крикнуть:
— По-мо-ги-те! У-ле-таю!..
— Не бойся, Джурабай, я с тобой! — услышал он голос друга. — Возьми себя в руки! Все уладится, вот увиди-ишь!..
— Саттарджан, ты где?! Я не вижу тебя, Саттарджан!..
Но никто ему больше не ответил. Несмотря на сплошную темноту, Джурабай испытывал ощущение полета. Наконец впереди стало светлеть, и он внезапно очутился на… он сам не понял, где очутился, но облегченно вздохнул: «Слава богу», — сделал несколько шагов по зеленой лужайке и вдруг обнаружил у себя за спиной… пару крыльев. Сложив их, как это делают птицы, Джурабай боязливо огляделся по сторонам.
О чудо! Перед ним раскинулся настоящий райский сад. Среди цветущих клумб, изумрудных газонов в легком танце кружились прекрасные девушки в прозрачных одеяниях. Играла музыка. Струились фонтаны.
«Чу-де-са! — подумал Джурабай. — Похоже, я отдал концы и попал прямо в рай… Коньяк Саттарджана оказался слишком крепким… Ах, бедный друг!.. Он горько вздохнул. — Хотел мне сделать приятное, а теперь, наверное, его таскают по судебным инстанциям. И жена моя, Захро, вместе с детьми оплакивает меня… Как, однако, получилось нелепо. Ведь я был еще молод и мог совершить много хорошего… Эх, что поделаешь… Но и то уже хорошо, что очутился я не где-нибудь, а в раю!»
Смирившись, Джурабай направился к большим воротам сада, окруженного решеткой. И только было хотел войти в него, шепнув хвалу аллаху, как кто-то большой и сильный подхватил его сзади за локти и понес куда-то. Над головой тут же снова замигали звезды, складываясь в незнакомые созвездия. Но вскоре Джурабай вновь почувствовал под ногами твердь.
Он, даже не успев осмотреться, возмущенно закричал:
— Где я?! Почему меня привезли сюда?!
— Веди себя спокойнее! — прогремел в ответ суровый голос. — Ты на планете негодяев. Здесь отбывают наказание люди, погрязшие в пьянстве и лжи…
Услышав этот властный голос, доносившийся сверху, Джурабай сжался от испуга, ожидая чего-то таинственного и страшного.
— Посадите виновного на скамью! — раздался все тот же голос.
И снова кто-то невидимый подхватил Джурабая и усадил на высокую скамью. Джурабай зажмурил глаза, словно пациент стоматолога, которому вот-вот должны удалить зуб. Он долго ждал, что же произойдет дальше. Наконец не выдержал, открыл один глаз, потом — второй и несмело оглянулся. О, аллах! Рядом с ним на скамье находился… его школьный друг Вахид. Он в страхе царапал себе лицо и громко выкрикивал: — Простите меня, простите, матушка! Вы так болели, а я, скотина, часто приходил домой выпившим, дебоширил, нарушая ваш покой. И вот… Из-за меня вы прежде времени покинули мир земной. И в этом виноват я, только я!.. Нет, нет мне, матушка, прощения…
Джурабай взглядом хотел напомнить Вахиду, что они знакомы, но сосед по скамье, занятый собой, принялся закатывать глаза к небу и что-то молитвенно шептать.
Сверху опять донесся страшный голос: — Взгляни на волшебное зеркало! И чем быстрее осознаешь свои грехи, тем лучше же будет для тебя!..
Следуя совету Невидимого, Джурабай уставился на возникший неведомо откуда перед ним экран. И вот на экране возник их многоэтажный дом, тополя, под окнами, детская площадка. Вот в том углу двора старший сын с друзьями гоняет мяч. Чуть поодаль играют дочери Джурабая. В это время на пятом этаже распахнулось окно, и в нем показалось осунувшееся, изможденное лицо жены. Она позвала детей на обед… Вот уже на экране их квартира, задумалась о чем-то, сидя за столом, опечаленная Захро…
— Мамочка, когда вернется наш папа? — теребит за платье младший сын.
— Ешь аккуратно, не пролей суп… Сейчас он должен прийти.
— Мама, он и сегодня придет пьяный? — спрашивает хмуро старший сын.
— Не знаю, сынок, не знаю… — горестно вздыхает Захро, и в уголках ее глаз появляются слезинки.
— Если он вас еще раз обидит, я выгоню его из дома, — говорит старший сын-боксер, сжимая кулаки.
— Не говори так, сынок! Нельзя поднимать руку на отца. А вот, кажется, и он сам пришел…
Джурабаю слышно, как кто-то неистово пинает дверь.
— Откройте, откройте, говорю! — разносится хриплый голос. — Кто дома?! Почему не открываете?!
— Сейчас, сейчас, да что с вами?.. — суетится побледневшая Захро.
— Кто был дома, а?.. Почему, змея, не отвечаешь?..
— Ну и странный же вы!.. Да кто здесь может быть, кроме ваших детей?..
— Тогда почему сразу не открыла, почему?! — покачиваясь, Джурабай подходит к жене и бьет ее по лицу. Захро громко вскрикивает и закрывает лицо руками. Плачет дочь. Старший сын бросается на отца, пытается скрутить ему руки. Средний с испугу лезет под стол. А Джурабай, пытаясь освободиться от материного заступника, негодующе шумит:
— Ка-ак?! На родного отца-руку!.. Да я тебя, стервеца… — он вырывается из цепких объятий, хватает со етула ремень и хлещет им сына. Жена молча пытается помешать Джурабаю, но сильный удар ремнем достается и ей. Она кричит от жгучей боли…
До этого места Джурабай еще как-то крепился, но вдруг не стерпел, громко зарыдал:
— Прости меня, Захро, прости! Это я, выходит, во всех твоих болезнях виноват… Да, да, я знаю теперь, что ты постоянно думала о наших детях, хотя давно ненавидишь меня… Только ради детей продолжаешь считать меня своим мужем…
Теперь Джурабай тоже впал в то состояние, в котором находился его сосед. Он клялся даже, что больше не будет пить ни грамма, умолял простить его и, схватившись за голову, стал биться в истерике. Сверху опять послышался знакомый голос:
— Налейте же виновнику напиток «Огонь»! Пусть за свои грехи испытает муки ада!..
— Не буду пить! Не буду-у-у! — истошно заорал Джурабай, но чьи-то сильные руки насильно влили ему в рот какую-то неприятно пахнущую жидкость. Через минуту-другую Джурабаю показалось, что ему в рот налили бензин, а потом подожгли. Перед глазами его все запылало…
— Горю, горю! Спасите! — закричал он. — Воды, воды!
…Когда Джурабай открыл глаза, то долго не мог понять, что с ним и где он находится. И вспомнил, только увидев улыбающегося Саттарджана с пиалой зеленоватого напитка в руке.
— Вот, утоли жажду, — протянул он пиалу.
— Нет, нет! — испуганно замахал руками Джурабай. — Уберите с глаз долой! — и он лихорадочно выскочил на кухню, где тут же наклонился к крану и жадно прильнул к холодной струе.
— Голова не болит? — заботливо спросил вошедший Саттарджан.
— Б-р… Немного… Но сейчас уже лучше, — потряс головой Джурабай. Скажи, Саттарджан, ты тоже видел мои переживания?
— Нет, я же не пил тот эликсир, который пожелал ты…
— Какой еще эликсир?.. Так, кажется, понимаю… Выходит какая-то жидкость способна вызвать такой кошмар? Уму непостижимо!
Саттарджан, минуту помолчав, ответил: — Это — эликсир совести. Он оказывает на человека очень необычное действие: сначала вызывает возбуждение нервной системы, а потом восстанавливает в памяти давно пережитое. Главная же особенность эликсира заключается в том, что он помогает человеку трезво взглянуть на себя со стороны и увидеть низменность своих поступков, совершенных на почве алкоголизма.
