дым. Леонов, словно угадав, сказал:
– Эдак мы с вами окончательно затуманим мозги нашему другу, – и тяжело засмеялся. – Кто там поближе – откройте окно!
– Действительно, этак дойдет до галлюцинаций, – поддержал его Шульман.
– Сейчас, сейчас, мы вам впрыснем некоторую дозу кислорода, – снялся со стула Селезнев. – Этого добра в природе пока еще хватает.
Сразу стало легче дышать.
– Пиявцы ненасытные, что мы людям оставляем – только воздух, так, кажется, сказано у классика, – пробасил толстый Шульман.
– Попрошу без лирики, – осек его Леонов. – Давайте поконкретнее. Так вот, уважаемый Валентин Владимирович, как вы убедились, здесь собрались исключительно мои друзья. Надеюсь, легко уяснить, что они не только обеспокоены создавшимся положением, но и не намерены… – в его голосе прозвучала плохо скрытая угроза, – да, не намерены и дальше смотреть сквозь пальцы на литературные забавы вашей пассии.
– Мне не нравится такая постановка вопроса, – твердо сказал Борисов. – Эта ситуация возникла еще до моего знакомства с Петровой. Более того, я полагаю, что детали моей личной жизни здесь можно опустить… Хотелось бы узнать, почему вы, Дмитрий Степанович, не предприняли до сих пор никаких шагов, чтобы погасить конфликт в самом зародыше? – с вызовом спросил Борисов.
– Не разводите антимонии, любезнейший! – взорвался Леонов. – Мы платим вам приличные деньги не за то, чтобы выслушивать бестактную болтовню… Кстати, именно вас в первую очередь при случае спросят: «Чем вы, уважаемый товарищ Борисов, занимались, когда у вас под носом орудовали лица, расхищающие народное достояние?…» Последние три слова – цитата из писульки вашей… Петровой.
Бледноватое лицо Борисова пошло багровыми пятнами. Он готов был вспыхнуть, сорваться на крик, но, мгновенно оценив ситуацию, промолчал и лишь брезгливо поморщился.
В разговор неожиданно вклинился Селезнев:
– Наш друг, – сказал он, не спуская с Валентина воспаленных, как при хроническом конъюнктивите глаз, – уже прикинул, что дельце жареным пахнет, и решил слинять втихаря, – он хихикнул, прикрыв рот рукой. – А главное…
– Костя! – прикрикнул Леонов, – по-моему, я не давал тебе слова. Помолчи, будь добр…
– Еще чего! – Селезнев, уязвленный пренебрежительным тоном Леонова, поднялся и воинственно пригладил седые волосы. – Я извиняюсь, конечно… Но уж позвольте мне, Дмитрий Степанович, кое-что добавить к сказанному вами, – он скрестил руки и выкатил по-петушиному грудь: – Буквально два словечка, для примера. Вчера я повстречал одного знакомого, даже можно сказать, друга. Неприятности там у него… А работает он в хитрой организации с очень трудным названием. Никак не запомню, – он снисходительно ухмыльнулся, коротко взглянув на Борисова. – Постояли, поболтали,
– Прошу тебя, Костя, закрой рот! – резко одернул его Леонов. – Сейчас не время сводить мелкие счеты.
Борисову стало ясно, что словообильный монолог Селезнева не вписывался в планы Леонова и уводил собравшихся от цели разговора. Он помнил, о ком шла речь, – это был ревизор Плотников, работник КРУ, честный, толковый молодой специалист. Получив сообщение о происшествии с Плотниковым в конторе «Промтехснаба», Борисов, чуя подвох, поспешил на выручку к коллеге. Потребовав документы, с которыми должен был работать скомпрометированный ревизор, он без труда обнаружил в отчетности грубые нарушения – превышение затрат по всем статьям расхода, в том числе и выплату по фиктивным ведомостям значительных сумм несуществующим работникам управленческого аппарата и его подразделений. Все было так примитивно состряпано, что оставалось только диву даваться, на что рассчитывал начальник «Промтехснаба», пустившийся на эту авантюру.
Однако по надежным каналам он был предупрежден о сроках предстоящей проверки. В создавшемся положении реальными были только два выхода – или «купить», или опорочить ревизора. Первое, надо полагать, не удалось. Тогда и был пущен в ход трюк с подложной взяткой, чтобы избавиться от проверяющего и выиграть время, необходимое для наведения «порядка» в документации.
Благодаря вмешательству Борисова от Плотникова удалось отвести обвинение во взяточничестве, и Валентин блаженствовал – отстоять коллегу оказалось задачкой далеко не из легких.
Разумеется, Леонов и его окружение были отнюдь не в восторге. Эти непредсказуемые вспышки порядочности в характере Борисова могли быть опасны в дальнейшем, и довольно скоро Валентин почувствовал, что каждый его шаг находится под двойным контролем. Это открытие заставило его еще раз убедиться, что выйти из игры не удастся. Да он и не собирался, но Леонов и компания никак не хотели понять этого. «Они взвинчены и обеспокоены – думал Борисов, – но, с другой стороны, нельзя давать им повод окончательно усесться себе на шею…»
– Мне не ясна позиция, которую занимает ваш друг, – вмешался в разговор дотоле не проронивший ни слова Николай Иванович, лицо для Борисова совершенно новое. Говорил. он, отчеканивая каждой слог, слегка окая. Голос его звучал уверенно. – Да и от вашего благодушия, Дмитрий Степанович, тоже мало пользы… Прошу простить, но мне надоел весь этот детский лепет. Активную, так сказать, разоблачительную деятельность Петровой необходимо пресечь немедленно, пока мы владеем ситуацией.
– Николай Иванович, вы уж больно круто берете. Наш друг может неверно вас понять, – попытался смягчить обстановку Леонов.
– Я не нуждаюсь ни в защите, ни в опеке! – возмутился Борисов. – Мне больше по душе прямой разговор, чем всякого рода намеки или дипломатические жесты.
Николай Иванович с достоинством поднялся. На еще крепких, почти квадратных плечах неплохо сидел добротный твидовый костюм. Даже духота не могла заставить его, как и прочих присутствующих, снять
