завтра же повалят десятки, сотни…
– Но я не прошу одолжения! Я дам вам расписку. Я работаю.
– Не надо мне вашей расписки! Я не обслуживаю простых людей, не обслуживаю! – кричал он.
– Но я умоляю вас! Неужели мне погибать? Это бесчеловечно. Вы же образованный человек, профе…
– Не читайте мне морали, молокосос! Оставьте меня! Оставьте!
Я не тронулся с места.
– Уходите, иначе я крикну швейцара!
Я не шелохнулся.
Профессор открыл было рот, но тут же поперхнулся и дико уставился на меня. На лице его выразился испуг, потом ужас… Я смотрел на него в упор своим правым глазом. Я не произнес ни звука, не сделал ни малейшего движения, но я чувствовал, как бледнеет мое лицо, как накаляется мозг, как напрягаются нервы, мускулы, замирает сердце, судорожно сжимаются челюсти… Я чувствовал, что я способен на убийство… Терять мне нечего! Все это и прочел профессор па моем лице. У меня не было с собой оружия, но я был достаточно силен, чтобы в момент задушить эту ненавистную мне обезьяну. Наступила тишина. Зловещая тишина. Я даже слышал частый стук пульса в виске. Сквозь красноватую дымку я видел перекосившееся лицо старика, широко раскрытые глаза женщины. Мы трое стояли в застывших позах. Три столбняка.
– Так не желаешь… простых людей?! – прошипел я, чуть пригнувшись.
– Профессор! – истерично взвизгнула женщина. В этом крике слились и мольба, и укор, и приказание, и страх. Этот крик вовремя разрядил душную, смертельную тишину.
– Прошу, – встрепенулся старик. – Са-а-ди-и-тесь… – заикаясь, указал он на кресло.
Я выпрямился, вздохнул и направился к креслу.
За спиной моей слышалось частое дыхание. Профессор что-то пил, долго мыл руки, чтобы успокоиться. А женщина возилась с тазом, с инструментами, роняла их…
Операция была без хлороформа. Это была настоящая пытка. Я едва-едва удержал сознание. Опасность миновала. Неестественно улыбаясь, профессор отказался от моих десяти долларов. Он даже подарил мне пипетку и дал капли для глаз. Прощаясь, он только просил меня никому не говорить, что лечил меня бесплатно.
Примечания
1
Дэм – проклятие.
