законам, образы и темы вводятся в такой форме и с таким расчетом, чтобы классический стихотворный размер создавал образную, наглядную картину, резко отделенную от будничного мира. Здесь совершенно естественно разрешается говорить о таком, что иначе могло бы предстать непристойным и даже сальным.
Наиболее известная из элегий — пятая:
Рад я: теперь–то меня классический край вдохновляет,
Древний и нынешний мир внятно со мной говорит.
Я, исполняя совет, неустанной рукою листаю
Древних творенья — и здесь мне все дороже они.
Правда, всю ночь напролет неустанно служу я Амуру:
Вдвое меньше учен — вдвое счастливей зато.
Впрочем, рукою скользя вдоль бедра иль исследуя форму
Этих прекрасных грудей, разве же я не учусь?
Мраморы только теперь я постиг, помогло мне сравненье:
Учится глаз осязать, учится видеть рука.
Милая мне, не скупясь, возмещает ночными часами
Те часы, что она днем у меня отняла.
Мы и беседуем с ней, а не только целуемся ночью;
Сон одолеет ее — я, размышляя, лежу.
576
Даже стихи сочинял я не раз, ее обнимая,
Стопам гекзаметра счет вел, у нее на спине
Пальцами перебирая. Любимая в сладкой дремоте
Дышит, и вздох ее мне в грудь проникает огнем.
Ярче светильник меж тем разжигает Амур, вспоминая
Пору, когда он служил так триумвирам своим.
«Классический край», «древний и нынешний мир», «древних творенья» — так обозначено это обособленное место, а былое, времена триумвиров, под конец элегии сопрягается с настоящим, удостоверяя тем самым его особое значение. Ведь не только произведения литературы занимают, как известно, героя элегии, изучающего также и произведения искусства — как античного, так и современного ему, но имеющего черты классического. И все это — современность Рима, восхищающая автора элегий. Однако — так начинается третий дистих — всю ночь напролет Амур находит для чужеземца иные занятья. Он пленник естественной чувственности, которая уводит его из сферы искусства в сферу телесной любви, щедро даримой ему и приносящей наслаждение. Искусство и природа, античные творения и свободное проявление чувственности делают наглядной закономерность природы, но этим же законам подчиняется и искусство, перед которым преклоняется герой элегии.
Впрочем, рукою скользя вдоль бедра иль исследуя форму
Этих прекрасных грудей, разве же я не учусь?
Мраморы только теперь я постиг…
Именно на это взаимопроникновение природы и искусства содержится целомудренный намек в таких строках элегии:
Даже стихи сочинял я не раз, ее обнимая.
Стопам гекзаметра счет вел, у нее на спине
Пальцами перебирая.
Именно элегический дистих классической древности, состоящий из гекзаметра и пентаметра (строк, которые предоставляют и предписывают соразмерность и вольность), дает возможность выразить мысли в такой четко очерченной форме. Нередко встречаются небольшие, ясно означенные образные сочетания: «учится глаз осязать, учится видеть рука». В них виден результат работы ума, и лишь ум художника способен
577
создать такие строки. Они в русле европейской традиции, в особенности же — древнеримской поэтической традиции. Еще «триумвиры» давали пример этому.
Гёте и до поездки в Италию, в веймарский период, начал писать двустишиями: таковы «Утес», «Одиночество», «Сельское счастье», «Даль», «Парк» и другие. Однако цикл «Erotica romana» открыл собой десятилетие, когда Гёте особенно часто пользовался этим древним стихотворным размером. Вслед за восхищением «классическими» образцами и попытками освоить наследие античности к Гёте пришло убеждение в том, что так хорошо высказал Вильгельм фон Гумбольдт: «Изначальный, самый древний стих греков — гекзаметр — есть одновременно и суть, и основной тон всех гармоний человека и всего сотворенного богом мира» («Лациум и Эллада»).
Но пока Гёте завершал своего «Тассо», пока готовил к печати статью «Метаморфоза растений» и сочинял цикл «Erotica romana», начали совершаться всемирно–исторические события, значение которых в целом можно было измерить лишь гораздо позже: происходила Великая французская революция.
578
Указатель имен
Аверинцев С. С. 50
Айа
Айнзидель Иоганн Август фон 350, 359, 360
Айнзидель Фридрих Хильдебранд фон 395, 437
Альбрехт Иоганн Август фон 59, 60
Амалия, принцесса 282
Анакреонт 83, 89, 210, 214
Ангальт–Дессауский, князь 420
Андре Иоганн Валентин 263, 290, 291, 314, 348
Анна Амалия, герцогиня 46, 76, 314, 334, 336, 337, 340, 354, 363, 391–393, 416, 434, 436—438
Анненский И. Ф. 444
Антокольский П. Г. 261
Ариосто Лудовико 102
Аристотель 170
Арним Беттина фон 16, 55, 63
Арнольд Готфрид 111
Баденский, маркграф 420
Базедов Иоганн Бернгард 264, 267, 269
Байрон Джордж Ноэл Гордон 12, 524
Бардт Карл Фридрих 187
Бах Иоганн Себастьян 333
Бейль Пьер 270
Беккариа Цезарь де 161
Белинский В. Г. 15, 20
Белломо Джузеппе 393
Бёме Иоганн Готлоб 72
Бериш Эрнст Вольфганг 54, 74, 82, 84—86, 91— 95, 98—100,103, 106, 120, 309
Бернини Лоренцо 37, 481
Берновская H. М. 246, 274, 295, 319, 371, 381
Бернсторф Генриетта 288, 298
