марсианским стандартам, ваш покупатель тяжело болен, он ненормальный, какова бы ни была действительная причина его болезни.
Фолансби снял пенсне и начал быстро протирать стекла.
— Что же будет делать машина?
— Она будет лечить его от марсианской болезни, наиболее близкой к данному случаю. Можно предположить, что от фим-мании с различными осложнениями. Что же касается последствий лечения, то я ничего не могу сказать. Да и вряд ли кто-либо другой может, потому что таких случаев еще не было. Грубо говоря, альтернатива такова: либо пациент сразу отвергнет терапию и при этом мания убийства останется, либо он пройдет курс марсианской терапии и излечится.
Лицо Фолансби просветлело:
— Значит, исцеление возможно!
— Вы не поняли, — сказал Рэт. — Он излечится… от несуществующего марсианского психоза. Излечить то, чего на самом деле нет, значит создать фантастическую систему галлюцинаций. Машина сработает наоборот: она создаст психоз, вместо того чтобы ликвидировать его.
Фолансби застонал и прислонился к Психосоматике фирмы «Белл».
— В результате, — заключил Рэт, — больного убедят, что он марсианин. Нормальный марсианин, естественно.
Хэскинс неожиданно закричал:
— Вспомнил! Вспомнил! Он говорил, что работает в «Нью-Йорк рэпид трэнзит»! Я это ясно помню!
— Это уже шанс, — сказал Рэт, протягивая руку к телефону.
Хэскинс с облегчением вытер потное лицо.
— И я вспомнил другое, что поможет нам еще больше.
— Что именно?
— Покупатель сказал, что он одно время был алкоголиком. Я уверен в этом, потому что сначала он заинтересовался Алкоголеразгрузителем «ИБМ», пока я его не отговорил. Он был рыжий, а вы знаете, у меня есть теория насчет рыжих и алкоголизма. Согласно ей…
— Отлично, — сказал Рэт. — Алкоголизм должен быть у него в анкете. Это резко сужает сферу поисков.
Когда он набирал номер «Рэпид транзит», его некрасивое тяжелое лицо казалось почти симпатичным. Приятно для разнообразия убедиться в том, что люди еще способны запоминать существенные детали.
— Но, конечно, вы помните свою горику? — спрашивал Регенератор.
— Нет, — устало отвечал Кэсвел.
— Тогда расскажите мне о ваших юношеских переживаниях в форастрийском флипе.
— Никогда не было ничего подобного.
— Гм. Блокировка, — пробормотала машина. — Чувство обиды. Подавление. Вы уверены, что не помните свою горику и что она для вас означала? Все прошли через это.
— Только не я, — сказал Кэсвел, сдерживая зевоту.
Механотерапия продолжалась уже почти четыре часа — и без всякой видимой пользы. Сначала он по своей инициативе рассказал о детстве, об отце с матерью, о старшем брате. Однако Регенератор попросил его отбросить эти фантазии. Отношение пациента к воображаемому родителю, или сиблингу, объяснил он, носит фиктивный характер и имеет второстепенный психологический интерес. Самое важное — чувства пациента, открытые и подавленные, которые он испытывает к своей горике.
— Послушайте, — запротестовал Кэсвел, — я даже не знаю, что такое горика.
— Нет, вы знаете. Вы лишь не хотите себе в этом признаться.
— Не знаю. Объясните мне.
— Лучше, если бы вы сами мне рассказали.
— Каким образом? — разозлился Кэсвел. — Я ведь не знаю!
— Что такое, по-вашему, горика?
— Это лесной пожар, — сказал Кэсвел. — Таблетка соли. Бутыль денатурата. Маленькая отвертка. Уже тепло? Записная книжка. Пистолет…
— Эти ассоциации не лишены смысла, — заверил его Регенератор. — Ваши попытки выбирать их наугад свидетельствуют о наличии внутренней закономерности. Вспоминаете?
— Так что же все-таки, черт побери, такое горика? — рявкнул Кэсвел.
— Дерево, кормившее вас в грудном возрасте, возможно, вплоть до полового созревания, если мои предположения относительно вас правильны. Неумышленно горика подавила ваше естественное отвращение к фим-мании. Это в свою очередь вызвало ощущаемую вами потребность дварковать кого- нибудь влендишным способом.
— Никакое дерево меня не вскармливало.
— Вы не помните об этом?
— Конечно нет, этого никогда не было.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Неужели у вас нет ни малейшего сомнения?
— Нет! Никакая горика меня не вскармливала. Послушайте, я имею право прервать сеанс в любой момент, не так ли?
— Безусловно, — сказал Регенератор, — хотя сейчас это нежелательно. Вы проявляете чувства гнева, обиды, страха. Произвольно отвергая…
— К черту, — сказал Кэсвел и сдернул обруч с головы.
Тишина была прекрасной. Кэсвел встал, зевнул, потянулся и помассировал затылок. Он посмотрел на гудящую черную машину долгим и враждебным взглядом.
— Тебе и насморка не вылечить, — сказал он ей.
Разминая затекшие суставы, он прошелся по комнате и вернулся к Регенератору.
— Чертов обманщик! — крикнул он.
Он отправился на кухню выпить пива. Револьвер еще лежал на столе, тускло поблескивая.
«Мэгнесен! Гнусная, вероломная дрянь! Воплощение дьявола! Мерзкое, злое чудовище! Кто-то должен тебя уничтожить, Мэгнесен! Кто-то…»
Кто-то? Он сам должен это сделать. Ему одному известна неизмеримая глубина развращенности Мэгнесена, его порочности, его отвратительного честолюбия.
«Да, это мой долг», — подумал Кэсвел. Но, как ни странно, эта мысль не доставила ему удовольствия. Все-таки Мэгнесен его друг.
Он встал, готовый действовать. Засунул револьвер в правый карман пиджака и посмотрел на кухонные часы. Почти половина седьмого. Мэгнесен, наверно, уже дома, обедает, ухмыляется, обдумывая свои планы. Самое время его пристукнуть.
Кэсвел большими шагами прошел к двери, отворил ее, собираясь выйти, и остановился.
Ему пришла в голову мысль, мысль столь сложная, столь значительная, со столь далеко идущими последствиями, что он был потрясен до глубины души. В отчаянии Кэсвел пытался отогнать эту мысль. Однако навечно выгравированная в его памяти, она не исчезала.
В этих условиях для него оставалось лишь одно. Он вернулся в гостиную, сел на кушетку и натянул обруч на голову.
— Да? — спросил Регенератор.
— Черт побери, это удивительно, — сказал Кэсвел. — Вы знаете, я, кажется, действительно вспоминаю свою горику!
Джон Рэт вызвал по телевидео «Нью-Йорк рэпид трэнзит», где его немедленно соединили с мистером Бемисом, полным загорелым мужчиной с внимательными глазами.
— Алкоголизм? — переспросил Бемис, когда ему объяснили, в чем дело. Незаметным движением он включил магнитофон. — Среди наших служащих? Нажав ногой на кнопку в полу, Бемис дал сигнал тревоги в отделы Охраны, Рекламы, Взаимоотношений с другими компаниями и Психоанализа. Сделав это, он с
