смотрелся, как на корове седло, а вот на вошедшем очень даже ничего. Увидев вошедшего, Мотин сразу вскочил. Быстро поднялся и капитан, сидевший рядом. Я тоже встал, поняв, что это высокое начальство.
— Товарищ полковник, — быстро доложил Мотин, — провожу беседу с сотрудниками группы Звягинцева.
— Вижу, — прошел к столу вошедший, — это, кажется, Никита Шувалов?
— Так точно.
— Очень хорошо. — Тарасов сел в кресло Мотина, а тот быстро подвинул к себе другой стул. Капитан рядом.
— Давайте послушаем пленку, — предложил Тарасов и протянул руку, перематывая пленку.
Можно себе представить, что именно он услышал, особенно в начале нашего разговора. Правда, мужик он был видимо, умный, долго слушать не стал. Просто выключил магнитофон, покачал головой, и обращаясь ко мне, сказал:
— Ты у нас просто герой, Шувалов. Я даже не думал что ты такой смелый.
Целую банду перебил. Прямо герой.
Но он говорил не издеваясь. Скорее лениво шутил. А глаза у него были очень неприятные. И умные. Не то что у Мотина.
— В общем, так, герой, — подвел итог полковник, — от работы мы тебя пока отстраняем. Посидишь дома несколько недель, остынешь. Может, надумаешь что-нибудь. И измени свою манеру разговора. Нельзя так нагло вести себя. Тебя не враги допрашивают, а твои старшие товарищи. И своим поведением ты только мешаешь нам провести нормальное расследование. Мы ведь должны знать, кто удавил Дятлова в управлении. Кто прислал вам этот конверт? Поэтому ты не очень дергайся. Посиди дома и подумай. Так будет лучше.
В общем, он меня, конечно, не убедил. Но немного успокоил. Получалось, что в их управлении тоже понимающие мужики попадаются. Хотя и редко. Но от работы меня все равно отстраняли, а это было самое неприятное. Когда я вышел из кабинета, Хонинов сидел в коридоре весь серый. Он слышал крики Мотина из-за закрытой двери. Еще подполковнику повезло, что Хонинов сдержался. Иначе он бы вошел в комнату и высказал им все, что о них думает.
— Как там дела? — спросил Хонинов.
— Не разговаривать! — закричал капитан.
Мотин и его подручный работали без перерыва. Есть же такие стервецы, которые еще получают удовольствие от этой работы. Хонинов махнул на капитана рукой.
— Зверье, — сказал я, — отстраняют нас от работы.
— Ну и … с ними, — зло сказал Хонинов и, толкнув капитана, пошел в кабинет, как обычно идут на казнь. Я с испугом подумал, что Мотин рискует заработать по морде, если будет опять кричать.
Когда я вышел из здания, то на другой стороне улицы сразу увидел своих ребят. Они никуда не уходили, ждали меня.
— Как у тебя? — спросил Маслаков.
— Отстранили, — коротко сказал я.
— Как и нас, — кивнул Аракелов. — Они думают, что мы еще и в чем-то виноваты.
— Они все и без нас знают, — зло сказал я, — просто хотят помучить нас еще немного, чтобы свалить на нас свои грехи.
— Жрать хочется, — выдохнул Аракелов.
— Сначала подождем Сергея, — рассудительно сказал Маслаков.
Честно говоря, я очень за Сережу Хонинова переживал. Он ведь не такой спокойный, как мы, мог сорваться и наговорить там все, что угодно. Мы подождали еще полчаса, когда наконец показался Хонинов. Он был немногословен. Просто вышел к нам и, показывая на здание за своей спиной, негромко произнес:
— Сукины дети.
И в этот момент рядом с нами затормозила черная «Волга». Даже если бы мы не знали, чья эта машина, то, услышав знакомый голос, сразу бы все поняли.
— Как дела, ребята, — спросил остановивший рядом с нами свою служебную машину полковник Горохов. — Закончили ваш допрос?
Он вышел из машины, кивнув водителю, чтобы тот его ждал. Мы немного растерялись. Не каждый день приходится разговаривать с заместителем Панкратова, который нас курирует. Как раз он-то человек неплохой, жалко, что его задвигают.
Вот Краюхин уже генерала получил, а Горохову все никак не дают. Хотя должность у него генеральская. Но, говорят, с этим сейчас строго. Честно говоря, мы к Горохову немного настороженно относимся. С одной стороны, он мужик как будто свойский и другом Звягинцева был большим. С другой — именно с его фотографии все и началось. И хотя он потом нам все объяснил, но сначала соврал, и поэтому мы имели полное право не верить ему до конца. Ведь конверт мог подменить только очень влиятельный руководитель, имевший доступ к нашим печатям и бланкам.
Обычный курьер на такое не годится.
— Вызывали для беседы? — спросил Горохов, показывая на здание, откуда мы только что вышли.
— Да, — ответил Хонинов за всех.
— Ну и как?
— Поговорили.
Горохов улыбнулся:
— Из вас лишнего слова не вытянешь. Что решили?
— Они нас отстраняют от работы на месяц, — сообщил Хонинов.
— Серьезное дело, — еще раз оглянулся на здание Горохов, — пройдемте, ребята, немного подальше, чтобы им глаза не мозолить, и поговорим.
Мы по-прежнему ничего не понимали. Что-то он темнит, этот полковник. Но покорно идем за ним за угол, как школьники, сбегающие с урока.
— Кто вами занимается? — строго спросил Горохов.
— Подполковник Мотин и еще какой-то капитан, — доложил Серега.
— А кто у них руководитель? Или Мотина назначили руководителем группы по вашему делу?
— Нет, другой. Кажется, полковник Тарасов.
— Он новенький, — кивает головой Горохов. — Я немного слышал о нем.
Значит, говорите, отстранили вас от работы?
И чего он все время об одном спрашивает? Наверно все мы думали одинаково.
Но он вдруг сказал:
— А может, это и хорошо? Как вы считаете? У вас ведь наверняка есть чем заняться?
Он словно угадал наши мысли. Мы даже тревожно переглянулись, словно уже подозревая одного из нас в предательстве.
— Я думаю, что вы не все рассказали нам, — пояснил Горохов, — и я, и вы знаем, что два месяца назад произошли не совсем обычные события. Знаем, что конверт никто не менял. Правильно?
Мы молчали. Сказать правильно, значит обвинить кого-то сидящего в министерстве. А мы к этому пока не готовы. Но он правильно понял наше молчание.
— Только, ребята, без глупостей, — строго предупредил полковник. — Я думаю, мы все заинтересованы в том, чтобы узнать, кто мог послать этот конверт.
И думаю, что вам есть, что мне рассказать.
Мы снова смотрим друг на друга. Конечно, иметь поддержку в лице заместителя начальника ГУВД всегда приятно. С другой стороны, может, это типичный трюк нашего руководства. Сначала испугать нас, а потом послать к нам доброго дядю. И мы молчим, не зная, что сказать.
— В общем, не верите вы мне, — криво улыбнулся Горохов, — ладно, ребята, сделаем так. Вы подумайте над моими словами и потом мне позвоните. Я считаю, что вы уже все поняли. Я на вашей стороне. Михалыч был моим другом, самым близким другом. И я тоже хочу знать, кто мог прислать этот конверт. А насчет своего отстранения не беспокойтесь. Я поговорю с Панкратовым и постараюсь что-
