Ветер ударил с силой, и последнее, что царица увидела, – парус ее белого платья и золотой блеск в волосах. Ветер уносил ее в небо, туда, где в невидимой глубине над миром вставало солнце.
20
Князь сидел на высоком стуле с вырезанной над изголовьем «К», и глаза его были закрыты. В ногах развалился пес. Временами он вскидывал голову, прислушиваясь к неясным звукам, озирался беспокойно и грозно и вновь погружался в дрему. Зал был едва освещен. Князь не любил света. От света болели глаза, а мягкая ласковая полутьма, которая его окружала, дарила сердцу покой, а мыслям – сонную сладость.
– Господин, – услышал он голос. – Вас требует царица.
Князь поднялся. По черной коже плаща пробежали тусклые блики. Опираясь рукой на плечо слуги, он пересек зал и остановился у двери с зажженными по сторонам светильниками. Слуга распахнул створки. Из-за двери потянуло теплом и смоляным запахом из камина.
Укутанная в тяжелые одеяла, царица лежала, не двигаясь. Казалось, она спала. Прозрачное основание ложа светилось внутренним светом, мягкие световые волны перекатывались в глубине стекла, и если бы не ворох перин и не свешивающиеся края одеяла, можно было подумать, что ее бесплотное тело неподвижно лежит на воздухе.
Князь подошел к ней близко, посмотрел, оставил ли их слуга, и, убедившись, что дверь закрыта, нагнулся и поцеловал ей руку. Губы обожгло холодом. Он отступил на шаг, не спуская с царицы глаз.
Она чуть приоткрыла веки. Взгляд бессмысленно метнулся по комнате, потом остановился на Князе.
– Ты звала меня, я пришел.
– Долго же пришлось тебя ждать, я думала, ты давно умер.
Руки ее, тронутые старческой желтью, лежали на переплете книги. Когда она открывала губы, прозрачная кожа век вздрагивала в такт словам.
– Что-то стало с глазами. Тебя я вижу, значит, ты еще жив. Скажи, что у меня в руках?
– Ты держишь книгу.
Она кивнула, и пальцы у нее побелели, с силой сдавив переплет.
– Почему она перестала греть? Она всегда меня грела.
– Царица, сейчас зима. Я прикажу слуге, и он затопит камин. Поленья совсем прогорели.
– Когда ни спросишь, всегда у тебя зима. Открой ее, я открывала и ничего не могла прочитать.
Князь поднес книгу к глазам и почувствовал, как в ладонь вонзаются ледяные иглы. Он раскрыл ее наугад, белые квадраты бумаги были белы как снег. Нетающий налет инея покрывал немые страницы.
Он листал их одну за одной, пока не дошел до последней, и с лица его не сходила улыбка. Пальцы его онемели, холод, идущий от книги, медленно разливался по телу. Князь посмотрел на камин, пытаясь согреться взглядом, но твердая оболочка льда накрепко затянула сердце и не было внутреннего огня, чтобы ее разбить.
– Читай.
– Здесь написано… – Он вдруг замолчал. В камине дотлевали поленья. Дымка, застилавшая взгляд, на секунду сделалась зыбкой, и в красных точках углей ему померещились звезды. Большие теплые звезды, и дорога, протянувшаяся среди лесов и полей, и незнакомая человеческая фигура, легко ступающая по искрящемуся асфальту, и город в конце дороги, и светлое платье женщины у откинутой занавески окна. И две ладони – большая и маленькая, – вложенные одна в другую.
– Я устал, – сказал он. – Пойду позову слугу, пусть разожжет камин.
