разбрехавшуюся не ко времени псину. А когда понял… Где-то в глубине его души зародился огонь – страшный огонь, безумие, от которого он уже претерпел немало бед, и с которым так и не научился справляться. Страшное проклятье Геры, что преследовало его всю жизнь, и даже Зевс, при всем своем могуществе, не мог избавить сына от припадков гнева, во время которых Геракл не владел собой. Воин даже не успел заметить, как только что подвешенный в петле за спиной меч, столь неподходящий для дикаря, вдруг оказался у того в руках, а мгновением позже тяжелое лезвие обрушилось на голову несчастного. В последний момент Геракл все же повернул лезвие плашмя, но легче стражнику от этого не стало. Хрустнули кости, застонал сминаемый металл. Тело еще некоторое время стояло, не осознавая, что смерть уже пришла, а затем с грохотом рухнуло на каменный пол. А клинок, уже занесенный для удара, нацелился на второго стража.
– Ты тоже скажешь, что Гераклу нечего делать в залах Олимпа? – голос героя не предвещал ничего хорошего.
Воин, к своей чести, размышлял достаточно долго, не менее десяти ударов сердца. Геракл терпеливо ждал ответа, чувствуя, как угасает бешенство, как снова приходит в порядок его рассудок. Наконец страж вспомнил то, что ему рассказывали в казармах, сопоставил эти рассказы с диковатым видом нежданного гостя, с явным огорчением признал, что все, что он считал ранее байками, было не так уж и далеко от истины, и опустил копье.
– Прошу прощения… господин, – голова в шлеме склонилась, – вы можете пройти. Но… не сочтите за дерзость… приказ… оружие необходимо оставить.
Геракл удовлетворенно хмыкнул и, опустив меч, аккуратно прислонил его к стене. Рядом встал лук и колчан со стрелами.
– Головой отвечаешь, – буркнул он.
Страж бросил короткий взгляд на труп своего командира, голова которого была расплющена в лепешку, и судорожно сглотнул – угроза героя в львиной шкуре была отнюдь не фигуральной.
Тяжелые створки распахнулись легко, без скрипа.
– Наглость Лорда-Протектора не знает границ, – Зевс, покинув свой трон, стремительно расхаживал по залу, сцепив руки за спиной. – Он требует… слышите, он требует от нас, чтобы Гиперборея… – Зевс кашлянул, как будто слова властелина Атлантиды жгли ему горло, – чтобы Гиперборея не совала свой нос в дела Атлантиды. И это после всего, что мы для них сделали!
– Немыслимо! – с несколько угодливой интонацией вставил Гермес, паривший в воздухе на высоте пары локтей, больше по устоявшейся привычке, чем из желания произвести впечатление. Эксперименты с магией, произведенные еще на ранних этапах обучения, без должного умения и без необходимой осторожности, свели в Тартар многих. Гермесу еще повезло, допущенный им магический взрыв не превратил его в чудовище, не лишил жизни – просто теперь его тело все время стремилось лететь, и только непрерывным усилием воли его удавалось держать возле земли. Разумеется, и Зевс, и другие гиперборейцы при каждой же возможности стремились использовать юношу (которому минула уже не одна сотня лет) в качестве посыльного. Поначалу Гермеса это порядком раздражало, зато потом, увидев, какими последствиями для проигравших оборачивается борьба за власть на Олимпе, он решил, что лучше быть незаметным и полезным, чем заметным и трупом.
– Вот именно, немыслимо… – рыкнул Зевс. – Атланты явились сюда, подобно побитым псам, клянча земли, где могли бы жить. Мы дали им эту землю, мы оказали им помощь… и что теперь?
– Влияние Атлантиды растет, – холодный голос Афины эхом отлетал от мраморных стен зала. Свой шлем она держала на коленях, а в очередной раз не сданное при входе копье, с которым воительница не расставалась, говорят, и в постели, стояло позади нее, прислоненное к колонне. – Их армия становится все больше и больше, корабли курсируют возле наших берегов. Три дня назад сразу с нескольких наших пограничных застав видели их виману.
– Одну? – заинтересованно спросил Аполлон.
Геракл поморщился. Этот золотоволосый красавец, толком изучивший за свою долгую жизнь лишь искусство управления подаренной атлантами виманой, которую до сих пор упрямо именовал «огненной колесницей», занимал в иерархии Гипербореи место еще более низкое, чем мальчишка на побегушках Гермес. Зато его панически боялись дикари, боялись больше, чем блистательную Афину, жестокого Ареса и даже больше, чем самого Зевца-Громовержца. Поскольку человек, мечущий молнии, страшен, но в целом понятен. А вот когда огонь обрушивается с небес… Геракл улыбнулся собственным мыслям. Да уж, если кого дикие полулюди и начнут почитать как бога, так это именно Аполлона. Он и так уже кое-где признается сродни самому светилу.
– Одну, – фыркнула Афина. – И я бы сказала, что они изучают наши оборонительные рубежи. Не удивлюсь, если Посейдонис готовит вторжение. Которому, как в этих стенах уже не раз говорилось, нам нечего противопоставить.
– Кроме магии, – пророкотал Арес.
– Кроме магии, – кивнула Афина, скрипнув зубами. – Но Лорд-Протектор и его Архонты владеют не менее сильной магией. Поговаривают, что Посейдонис неприступен. Мы до сих пор не знаем…
– Замолчите, – рявкнул Зевс, ощущая, что нить разговора ускользает из его рук. Более всего он ненавидел ситуации, когда его переставали замечать. Было в этом что-то из его детства, когда всем правил Кронос, а Зевс, уже сильный, уже умелый, все еще оставался в тени великого отца. – Говорить буду я.
Он некоторое время помолчал, словно ожидая, не нарушит ли кто тишину, дабы обрушить на неосторожного свой гнев. Но собравшиеся в зале гиперборейские маги даже, казалось, затаили дыхание.
– Да, Афина права, – Зевс снова возобновил свой путь, чеканя шаг меж колоннами и глядя прямо перед собой. – Да, Посейдонис владеет магией, и мы не знаем всей ее мощи. Даже эта проклятая вимана… сколько лет прошло, но никто, я повторяю, никто так и не понял, почему она летает. В ней нет магии, ни грана… во всяком случае, той магии, которую мы знаем и которую мы можем понять. Что касается Посейдониса – о мощи этого проклятого города ходит немало слухов. Говорят, его защищает само небо.
– Что это могло бы означать? – Гефест нахмурился.
К этому гиперборейцу Геракл относился с особым почтением. Даже неистовый Зевс побаивался Мастера Огня, величайшего стихийного мага Гипербореи и к тому же своего сына. Если бы Гефест желал власти, ему не составило бы труда получить ее, сметя со своего пути всех, кто посмел бы возразить ему. Может быть, и Зевса тоже. Но пожилого мага интересовали только его опыты, и почти все свое время он проводил в лаборатории, экспериментируя с металлами в поисках идеального материала для оружия. Увы, и черная бронза, и железо, и даже недавно полученная им сталь вполне годились для обычных воинов, но никак не подходили магам. Только золото, серебро, медь и в некоторой степени бронза могли быть использованы истинными гиперборейцами, все остальные сплавы в той или иной степени гасили или искажали действие магии. Особенно сплавы на основе железа.
– Для этого здесь этот… человек.
От Геракла не укрылась крошечная пауза в словах Зевса, как и то, что за этой паузой скрывалось. Геракл не был истинным гиперборейцем, он был полукровкой, и Громовержец не упускал случая напомнить ему об этом. Указать на его, Геракла, место. Давно прошли те времена, когда Зевс заботился о своем сыне, что подарила ему Алкмена, давно угас огонь враждебности между Громовержцем и Герой, в свое время приложившей немало сил, дабы отправить в Тартар мальчишку, которому предстояло стать героем. Время текло меж пальцами, годы приносили новые интриги и примирения, новую любовь и новые расставания. Вряд ли даже сам Зевс мог с уверенностью сказать, скольких детей он зачал, сколько из них выжили. Из присутствующих здесь гиперборейцев более половины несли в себе его, Зевса, кровь. Истинных гиперборейцев, не чета ребенку человеческой женщины – о таких Зевс и не задумывался. Хотя о Геракле иногда вспоминал – когда в герое возникала нужда. Собственно так поступали почти все олимпийцы, кроме Афины, дружбой с которой Геракл очень дорожил, и Гефеста, который с равным уважением относился и к Высшим, и к простым смертным.
Все взгляды сосредоточились на Геракле, и он вдруг почувствовал себя неуютно. До сего момента он не задумывался, зачем его пригласили на Олимп. Вернее, пригласили – не самое подходящее слово. Потребовали его присутствия, так будет точнее.
– Я намерен отправить посольство в Посейдонис. Через три дня. Геракл, тебя знают атланты, ты
