Телепаты на меня произвели большое впечатление, впрочем, и я на них, по-видимому, не меньшее! Вообще-то никто из них не занимался телепатическим контактом с животными, но все они об этом кое-что слыхали. А главное — для них эти мои кошачьи чудеса были вовсе не чудесами, а очень интересным фактом, имеющим определенное научное обоснование.
Чем они меня поразили — ощущением начала. Самого начала всего дела, понимаете? Все только начинается, все только возникает из небытия: из пены слухов и сплетен, из омутов мистики медленно поднимается в верхние слои течения истина. И вот эти люди, такие разные, всячески стараются ускорить ее движение и протягивают к ней руки, жадно вглядываясь в зеленоватую толщу воды, а другие над ними смеются и уверяют, что ничего там нет, в глубине, сплошная муть и мрак, и сколько уж веков люди плавают по этим водам, а ничего не видят. И вся их наука не то признана, не то нет; и время от времени очередной авторитетный мудрец публикует в прессе свое высказывание о телепатии, сводящееся все к той же формуле: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». И вот они все не просто увлечены парапсихологией — они работают в этой области, тратят уйму времени и сил. А ведь в их житейской системе парапсихология занимает место хобби — ни денег, ни славы, одни хлопоты. А работают они каждый по своей специальности: один — физиолог, другой — инженер-электрик, третий — физик- теоретик…
Распинаться и доказывать тут было незачем: требовалась простая и точная демонстрация. Я им показал Барса (Володя при этом присутствовал, но Барри не привел; я тогда еще не знал почему). Они смотрели с величайшим интересом, записывали, рассуждали, что да как.
Впрочем, и они считали, что эксперимент получается недостаточно строгий: нельзя точно определить, что идет от гипнотического внушения, что — от телепатических способностей Барса, а что — от давнего и прочного контакта между мной и им. Насчет последнего я было сказал, что тут-то легко провести грань: я же знаю, что делал Барс прежде и что он делает теперь, после того дождливого воскресенья. Но потом я сообразил, что и тут не хватает точности: почем я знаю, что тогда понимал и что мог бы делать Барс, если бы я раньше обратил на него внимание и начал дрессировать, — просто так, без помощи гипноза и телепатии?
Но все равно Барс их очень заинтересовал. То есть Барс и я. Они пробовали — все поочередно — внушать Барсу, но он не поддавался, только нервничал, тихо подмяукивал и перебирал лапами, умоляюще глядя на меня. Я уже начал переживать за него и хотел было вмешаться, но тут один из телепатов, седой и румяный, сказал: «Стоп, хватит! Замучили мы зверя!» И они все облегченно передохнули, а Барс кинулся ко мне на шею.
После этого мы пили кофе и разговаривали. Телепаты считали, что история эта очень интересная и перспективная, и надо бы поставить серию экспериментов на других животных — для начала хотя бы на котах — и с другими гипнотизерами. Меня они, кстати сказать, не сочли особенно одаренным в этом смысле, потому что проверяли мои способности отдельно от Барса, на себе самих и я действительно не блистал. То ли я после долгой возни с Барсом, да еще на людях, устал, то ли у меня с чужими хуже получалось, а вернее, и то и другое. Но, как я понял, гипнотизеры для них не проблема, а говорящий кот — это событие.
— Правда, надо учитывать, что тут налицо особо благоприятные обстоятельства, — очень быстро, но запинаясь, заговорил бледный ярко-рыжий юноша. — Испытуемый Павловский и данный… э-э… его кот несомненно представляют собой редкую телепатическую пару, и воссоздать этот эксперимент при частичной даже замене партнеров вряд ли будет возможно…
Уж очень он обо мне безлично говорил, этот рыженький, и я сразу против него настроился. Зря, конечно, да ведь как-то морально тяжело превратиться из человека в объект научного исследования. Одно дело, когда Игорь Павловский, молодой ученый, исследует свойства бактериофагов, а другое — когда этого же самого Игоря Павловского исследуют как составную часть телепатической пары. Это, как хотите, ожесточает. Другие телепаты обращались со мной вполне вежливо, а этот — по молодости, что ли, — все норовил меня размазать на предметном стеклышке и сунуть под микроскоп. Да еще и заранее был уверен, что ничего выдающегося во мне не сыщешь даже под микроскопом.
— Испытуемый… э-э… испытуемые Павловский и кот находятся в постоянном тесном контакте, э-э… слишком тесном, я бы сказал…»
Ну что он плетет?!» — с ужасом подумал я. Но тут рыженький глянул на мое лицо и запнулся.
— Я хочу сказать, что этот эксперимент не удастся воссоздать в серии, упавшим голосом закончил он и вдруг ужасно покраснел: стал таким малиновым, что его огненно-рыжие волосы показались желтыми.»
Так тебе и надо, прыткая морковка!» — с мелочной мстительностью подумал я.
— Меня лично это не очень огорчает, — заявил другой телепат, высокий элегантный парень в белоснежной нейлоновой рубашке и немыслимо модерновых темных очках с черно-белой прямоугольной оправой. — Я вообще считаю, что количественные подсчеты пора отодвинуть на второй план. В прошлом году на международном симпозиуме об этом совершенно правильно говорил доктор Ганс Бендер из ФРГ. Действительно, американская школа Раина тридцать лет этим занимается, накопилось, конечно, много ценного материала, но ведь нельзя же работать всем в одном направлении и одним методом. Тем более, что решающих успехов тут нет, опыты удается воссоздать лишь частично и то при наличии определенных факторов — удачно подобранная телепатическая пара, особо одаренный индуктор или перципиент, — то есть именно индивидуальных факторов! На современном уровне надо обратить особое внимание на качественные показатели, то есть изучать именно вот такие индивидуальные случаи, как этот. — Он слегка поклонился не то мне, не то Барсу: вежливый! — Исследовать черты личности, характер связи между индивидуумами, выяснять, что же именно улучшает качество телепатической информации. Я уверен, что этим путем мы скорее расшифруем суть явления.
Вид у меня был уж наверняка не слишком интеллектуальный, потому что старший из телепатов (тот седой и румяный, что пожалел кота) решил мне объяснить, о чем идет речь, — именно мне, а не Володе, который помалкивал, но держался с присущим ему достоинством.
— Видите ли, это один из самых главных козырей наших противников, ласково улыбаясь, сказал мне седовласый старейшина телепатов. — Дескать, если парапсихологические феномены действительно существуют, то их всегда можно воспроизвести. А раз вы далеко не всегда можете это сделать, значит, тут либо самообман, либо шарлатанство. Но вы, надеюсь, согласны с нами, что это совсем разные вещи: установить наличие феномена и научиться им управлять!
Я в этих делах был, что называется, ни бум-бум, а потому поперхнулся кофе и, насилу откашлявшись, неопределенно пробормотал:
— Да, действительно многие не верят в телепатию…
Володя все это время умудрялся «с ученым видом знатока хранить молчанье в важном споре», но тут вмешался.
— Верить или не верить — это не разговор для науки! — внушительно произнес он. — Тут вопрос в том, какова предположительно природа этого явления и как его исследовать, какие методы будут наиболее пригодными и надежными.
Телепаты очень обрадовались и горячо заговорили, что вот именно физическая природа явления пока не установлена, — не опровергнута электромагнитная теория, но некоторые считают, что тут следует говорить о наличии поля: гравитационного, магнитного, нейтринного, а может, какого-нибудь особого, пока неизвестно, — и что в этой области к тому же абсолютно не разработана методика исследования.
— Физиков надо собрать, — сказал рыженький. — Пускай дадут рекомендации по этому вопросу.
— Вот и собрал бы! Твои ведь физики-то! — ответили ему. — Неужели поговорить не можешь, хотя бы у себя в институте?
Рыженький опять стал малиновым, и его бровки казались желтыми, как пушок род-айлендского цыпленка.
— Э-э… у себя мне именно труднее… поскольку я младший научный сотрудник, не пользуюсь особым авторитетом и внушить что-либо…
— Пригласи вот нашего хозяина, он им в два счета внушит! — посоветовал элегантный парень в
