выраженным трагическим и романтическим оттенком, без всякого шутовства, к которому был склонен булгаковский Бегемот.
— До чего ж ты картинный зверь! — с восторгом сказал я. — Тебя бы в кино снимать для какого- нибудь фильма-сказки… Знаешь, сцена в избушке у колдуньи или что-нибудь в этом духе.
Сказал я это просто так, не думая, и крайне удивился, когда Герка с отчаянием прошептал:
— Ну всё! Видишь, и он тоже…
А Валерка, тоже явно обескураженный, неуверенно утешил его:
— Да Игорь Николаевич это в шутку, чего ты!
— Конечно, в шутку! — поспешил заверить я. — А что? Объясните вы наконец, что случилось и почему вы так опасаетесь за Мурчика?
— Ну, говори, чего же ты! — подбодрил приятеля Валерка.
— Его убить хотят! — хриплым шепотом ответил Герка.
— Кто?!
— Теперь уже все. И отец, и мать, и Ленка даже. А все бабка.
Дело было дурацки-нелепое, как мне показалось сначала.
Герка с самых малых лет любил животных, но жило его семейство вчетвером в одной комнатушке, да еще в густо населенной коммунальной квартире. А года два назад переехали они сюда, в отдельную двухкомнатную квартиру, и Герка немедленно завел себе кота и аквариум. Сначала-то он хотел собаку- овчарку, но родители были против, а теперь ему никакой и собаки не надо — Мурчик лучше кого угодно. А три дня назад приехала к ним бабка, отцова мать. Она жила у дочери, та померла, зять женился на другой, — она и перебралась к сыну.
— Мало того, что аквариум в угол велела задвинуть, а на его место свой сундук установила, — хмуро хрипел Герка, глядя в пол, — так еще Мурчика сразу начала обзывать: «Нечистая сила, вражий дух, домовой!» Чего только не придумает! Ей все не так; что он черный весь, что он такой крупный, и аппетит у него хороший, что он умный… умней ее, вот ей и обидно! А главное-то…
Тут Герка запнулся, а я и не подозревал почему.
— Так что же она все-таки хочет?
Герка с отчаянием махнул рукой.
— Да ей чего только в голову не лезет! То говорит: «Вон его, чтоб его духу не было, я к нему притронуться даже боюсь!» И веником на него замахивается, в дверь его выгоняет. То ничего она не боится, а норовит ухватить Мурчика и выбросить в окно. А то еще говорит, что воротник себе на шубу из него сделает…
— А ваши что же?
— Сначала-то они вроде ничего, даже ее воспитывали: «Ладно, мамаша, вы привыкнете, кот смирный, чистенький, а что ест много, так мы с голоду не пропадаем». Это ей отец говорил. А потом дальше — больше… все на ее сторону перешли и в рот ей смотрят, что она скажет. Боятся вроде ее. А сейчас вечером отец сказал, что либо я кота должен завтра же отнести врачам на исследование, либо он сам его пришибет. Даже вот эту корзинку мама уже приспособила, чтобы его нести.
— Ну и снеси его в ветеринарную поликлинику, я знаю очень хорошего врача. А Мурчик что, вправду болен?
— Да не болен он ничем! — страдальчески морщась, прохрипел Герка.
— Они его не с целью лечить, — разъяснил Валерка, — и не в поликлинику, а завтра Геркин отец узнает, где исследования делают над животными, и чтобы туда Мурчика снести, а там его будут мучить и резать, пока не убьют совсем.
Герка всхлипнул и басом сказал:
— А я ему тогда говорю, что если они на такое пойдут, так я бабку сам из окна выброшу и никогда они меня больше не увидят, потому что я не знаю, что с собой сделаю! А он мне как врежет по уху, так я даже к стенке отлетел. А я сунул Мурчика в корзинку — и на улицу. Ходил-ходил, потом надумал к Валерке пойти, а он меня — к вам…
Я все еще ничего не понимал в этой истории. Ну, темная, дикая баба боится черного кота-это понятно: но при чем тут исследования?
Мурчик сидел и глядел то на меня, то на Герку. Он явно волновался. Длинный блестящий хвост его нервно подрагивал, верхняя губа слегка вздрагивала, обнажая клыки. И вообще я как-то чувствовал, что он волнуется. Именно вот: чувствовал! Теперь я понял, что воспринимаю настроение этого кота прямиком, что у меня с ним сразу установился двусторонний телепатический контакт, которого не было с Барсом. Или, может, односторонний, только я воспринимаю излучения его психики, а я для него закрыт? Все равно интересно до крайности: ни с кем еще у меня так не было — ни из животных, ни из людей. Этот Мурчик просто сокровище, если так; надо будет с ним поработать. Я напряг внимание, даже глаза прикрыл и знаком попросил мальчишек сидеть тихо: мне не терпелось выяснить, можно ли воспринять мысли, если они, конечно, есть у кота? Но ничего я не уловил, кроме смеси тревоги и любопытства, и отключился.
— Но что же с ним все-таки? — спросил я.
— Да ну, Герка, чего ты резину тянешь, действительно! — сказал Валерка и пояснил мне: — Он вообще такой скрытный парень, с ума сойти! Мы с ним два года вместе учимся — и в шестом и в седьмом классе — и живем в одном дворе, а я про Мурчика ничего даже и не знал!
— Неправда, я тебе про него рассказывал! — угрюмо возразил Герка.
— Разве так рассказывают! Сказал, что есть кот Мурчик, черный — и все.
— А тогда ничего особенного еще и не было.
— А сейчас что особенное? — Я уже начал терять терпение. — Выскажись ты наконец, чего ходишь вокруг да около!
— Я сейчас… — угрюмо пообещал Герка и вдруг спросил: — А это правда, что ваш кот разговаривает?
— Не то чтобы разговаривает, но некоторые слова произносит. А что? Твой Мурчик тоже говорит?
— Не-а, говорить он не умеет, — с сожалением признался Герка. — Это нет!
— А что же он такое умеет? Ну, выкладывай, что ли!
Вместо ответа Герка посмотрел на Мурчика каким-то особым, напряженным взглядом и слегка пошевелил губами. Кот басисто мурлыкнул, поднялся на задние лапы; мелко и осторожно ступая, подошел ко мне вплотную и каким-то странным, неловким и в то же время величественным движением подал мне правую лапу. Я ошалел от неожиданности, машинально взял лапу и слегка пожал. Кот постоял еще секунды две, опираясь правой лапой о мою руку, а левую вытянув вперед, потом опустил обе лапы мне на колени, пристально поглядел мне в глаза и опять мурлыкнул на бархатистых басовых нотах. Потом он снял лапы с колен и солидно уселся на полу.
— Это что же, дрессировка? — изумленно осведомился я.
Герка замялся и опустил глаза.
— Не дрессировка это, а телепатия! — решительно заявил Валерка.
— Я не знаю, что это такое, — сказал наконец Герка. — Но только я послушал в классе, как Валерка про вашего Барса рассказывает, ну и подумал, что мой Мурчик небось не глупее вашего кота и контакт у меня с ним имеется. И сразу у нас стало получаться. Он даже веселей стал, живей. Ему очень нравится, что я с ним так вот… Но я пока никому не хотел говорить и от наших в секрете держал. А как эта бабка явилась, так она враз все заметила и шпионить за мной и за Мурчиком стала — куда ни пойдешь, хоть в ванную, хоть на балкон, она уж тут как тут: «Это ты что со своей поганью вытворяешь?» Сама она…
— Ну, ну, — успокоительно сказал я. — Человек она старый, необразованный…
— Есть бабки и постарше, да не такие злобные и вредные. Мурчика все у нас любили, а теперь… Ну, что ей Мурчик плохого сделал, чего она против него агитирует и агитирует?! — Герка опять шмыгнул носом и прерывисто вздохнул.»
Поговорить, что ли, с его отцом?» — думал я. Не очень-то мне хотелось с ним говорить — да и о чем говорить с человеком, который так бьет слабенького мальчишку, что тот к стене отлетает?
— Отец что, пьяный был, когда тебя ударил? — спросил я.
— Не-а… Он только по праздникам выпивает. И не дрался он никогда раньше. Это он очень уж
