- Осторожнее, он, кажется, ранен!
- Я и так осторожен!
Граф вновь потерял сознание.
Его разбудило ласковое прикосновение чего-то прохладного и мокрого к пылающему лбу. Этьен прислушался к своим ощущениям. Странно, но граф совершенно не чувствовал боли от раны в животе, хотя сам факт, что он остался жив после дуэли, наталкивал на мысли о чем-то необычном. Промедлив несколько секунд, де Каррадо открыл глаза.
Он лежал на простой, узкой постели в небольшой и очень бедно обставленной комнате. Рядом на стуле сидела светловолосая девушка, почти девочка, с грустными и добрыми серыми глазами. Она меняла холодный компресс на лбу больного. Увидев, что тот открыл глаза, Кет - а это была именно она - тепло улыбнулась.
- Доброе утро, ваша светлость, - почтительно проговорила девушка. - Как вы себя чувствуете?
- Благодарю, милая, хорошо. Где я? - Этьен чуть приподнялся на локте, оглядывая скромное обиталище, в коем оказался.
Это была небольшая комната, примерно десять футов в ширину и пятнадцать - в длину. Ее скудную обстановку составляли кровать, занимаемая графом, небольшой комод, украшенный вазой с полевыми цветами, шкаф, стол и два стула, на одном из которых сидела спасительница последнего представителя славного рода де Каррадо.
- Вы в Атане, это провинция Клетер, ваша светлость, - вежливо ответила Кет.
Этьен недоуменно воззрился на девушку. Клетер? Атан?
- Господи, где это? Во Франции?
- В Святой Империи Христесар, ваша светлость.
Он рухнул обратно на тощую, жесткую подушку. Империя Христесар? Граф считал себя неплохим знатоком географии, и был уверен, что никогда не слышал о такой стране…
- Как я здесь оказался?
- Мы с братом собирали грибы и ягоды в ближайшем лесу, ваша светлость, и случайно нашли вас, - охотно начала говорить Кет. - Вы лежали очень бледный, и я сперва испугалась, что вас убили, но потом заметила, что вы дышите. Увидев кровь на вашей одежде, я решила, что вы тяжко ранены, ваша светлость, но, слава Пресветлому Христу, я ошиблась. Мы с братом перенесли вас сюда, это было несколько часов назад, и вот теперь вы очнулись.
- Ясно, - граф тяжело вздохнул. Он ничего не мог понять. - Тебя ведь зовут Кет?
- Да, ваша светлость, брат называет меня так, а полное имя - Кетара. Ой! - она вскрикнула, прижав ладони к вспыхнувшим щекам. - Откуда вы знаете?
- Когда вы с братом нашли меня в лесу, я на полминуты пришел в себя, и слышал, как он называл тебя Кет, - охотно пояснил Этьен. Он и представить себе не мог, к чему приведут его слова.
Пунцовый румянец на щеках девушки сменился смертельной бледностью, губы задрожали, а глаза наполнились слезами. Кет рухнула на колени перед кроватью, и с мольбой протянула к де Каррадо руки.
- Ваша светлость, умоляю вас, простите его! Он не хотел на самом деле причинить вам вреда, я клянусь вам! Пощадите его! - она разрыдалась, не сводя с графа полного мольбы взгляда.
Этьен растерялся.
- Кет, о чем ты? За что я должен его прощать?
- Но… вы же слышали… в лесу… он хотел… ну…
Тут он вспомнил жесткий голос Анжа. Похоже, парень всерьез собирался его прикончить!
В первый момент граф немного разозлился. А потом в памяти всплыла фраза юноши: 'Наша мать была такой же беспомощной…'
- Что случилось с вашей матерью? - спросил он у Кетары, пытаясь хоть немного отвлечь ее от мыслей о судьбе брата.
- Ее Святая Инквизиция… это… казнила… За грех… - девушка начала понемногу успокаиваться.
- За какой грех? - у рода де Каррадо были свои счеты с испанской Инквизицией. В тринадцатом веке святые отцы сожгли почти всех представителей семьи, спасся лишь один юноша, сбежавший во Францию и позже, когда волна исступленной, фанатичной охоты на 'ведьм и колдунов' схлынула, вернувший себе и титул, и фамилию. С тех пор графы Каррадо жили в Нисселете, и до последнего ненавидели Инквизицию. Правда, ненавидели тихо.
Но эта история имела место быть в середине-конце тринадцатого века, и сейчас, в начале семнадцатого столетия, мысль о святошах, жгущих людей на кострах за 'грех' казалась просвещенному графу дикой и абсурдной.
А Кетара, тем временем, рассказывала. Слезы понемногу иссякли, девушка успокоилась, но губы ее еще подрагивали, а глаза покраснели.
- За прелюбодеяние. Она родила в четвертую декаду зимы…
- И что? - не понял Этьен.
- Если она родила в четвертую декаду зимы, значит, понесла в четвертую декаду весны.
- И что с того?
Кетара посмотрела на него, как на безумца.
- Четвертая декада весны, ваша светлость - это Великий Пост. Даже если бы она была замужем, все равно, в Великий Пост этим заниматься нельзя, это грех.
- То есть ни в чем не повинную женщину казнили только за то, что она… э-э-э… занялась этим не в тот месяц? - сказать, что де Каррадо был поражен - не сказать ничего. Он был просто в ужасе. И это просвещенный, цивилизованный мир?! Это семнадцатый век?!
- Если бы все так просто, - горько усмехнулась Кетара. - Она же не по своей воле грех совершила… Она… ну, с благородными… она понравилась одному из них, а им же закон не писан… Ой! Простите! - кажется, она вновь вознамерилась упасть на колени.
- Все в порядке, Кет, продолжай, пожалуйста, - поспешно попросил Этьен. Девушка сглотнула слезы.
- В общем, она понравилась одному из них, и он приказал ей… ну, сделать это… А она отказалась, сказала, что это грех… а они только посмеялись… И… она через девять месяцев родила.
- То есть они ее взяли силой?!
Кетара кивнула, еле сдерживая рыдания.
- А когда мама родила, наш сосед - он очень набожный человек - рассказал об этом святым отцам. И маму… ну, за ней пришли Инквизиторы. И забрали… А потом…
- Что 'потом'? - леденея от гнева и ужаса, спросил граф.
- Потом ей вырвали все женские органы раскаленными щипцами и залили внутрь расплавленный свинец, после чего сожгли вместе с ребенком. Она умирала очень долго и очень мучительно, потому что несколько этих сволочей своей проклятой магией не позволяли ей потерять сознание или умереть от шока, - жестко произнес Анж, входя в комнату. - Меня и Кет заставили на это смотреть, чтобы мы своими слезами замолили ее грех перед Господом. Кет была в шоке, она не могла плакать, и на нее надели специальный сапог с шипами внутри - чтобы плакала. Ей тогда было десять лет. С тех пор моя сестра хромает.
- Что же сделали с ублюдками, посмевшими взять женщину силой? - не веря своим ушам, спросил Этьен. То, что он услышал, казалось невозможным, невероятным, но он понимал - Анж не лжет. Юноша, похоже, был той же породы, что и сам граф - упрям, честен, и лучше умрет самой мучительной из всех возможных смертей, чем пойдет против собственной совести и чести.
- С 'благородными господами'? - издевательски рассмеялся парень. - Ничего, разумеется. Они до сих пор живы, здоровы, богаты, и издеваются над теми, у кого нет друзей или родственников в элите Империи. Они же благородные апостолиты, а вам ничто не страшно, таким, как вы, закон не писан, только и знаете, что калечить и убивать простых людей себе на потеху! - последние слова Анж буквально выплюнул в лицо Этьену. Его глаза пылали ненавистью. - Теперь вы можете и меня замучить и убить, и Кет тоже, так же, как всех, кого до сих пор пытали и унижали. Хотите? А не выйдет! Не позволю ни вам, светлость ваша проклятая, ни другим таким же тварям, тронуть мою сестру или меня!
