заправился и улетел.
— А борташи его не знают?
— Откуда? Они стрельбы-то отродясь не слыхали, только по преданиям помнят…
Егор задумчиво поглядел в ночное небо.
— А ведь он, как пить дать, недавно с Земли…
— С чего ты взял? — глаза Кати недоверчиво блеснули.
— Можешь не сомневаться, — Егор убежденно кивнул. — Наш человек, современный, и к бабке не ходи… — он смущенно замолк, вспомнив Нюрку. — Впрочем, это еще надо проверить…
Отлет эскадры красных паровозов был назначен на раннее утро.
Яшка, вопреки обыкновению, решил на этот раз обойтись без митинга. Еще вчера, после похорон Нюрки, вся власть на планете, вместе с четырьмя винтовками и пулеметом, была передана наскоро избранному сельсовету. Новоявленный председатель, внучатый племянник Нюрки со стороны сына второй жены Семена, хоть и схлопотал от Яшки выговор за аморальное происхождение, но клятвенно обещал навести на Керосинке порядок, разбежавшихся по лесам борташевцев изловить, мужикам учинить суд, а верховых баб расседлать и употребить по назначению.
Что же касается самого Борташа, то приговор в отношении него привели в исполнение еще затемно.
Яшка был доволен. Единственное, что не давало ему покоя, так это паровоз, улетевший в разгар сражения с борташевцами. Свой он был или вражеский, но подвергать риску оружие, оставшееся на орбите без присмотра, Косенкову не хотелось. Правда, теперь в его распоряжении вместо двух паровозов было целых шесть, однако людей на них не хватало, а опытных машинистов и вовсе не было. Неожиданно выручил Мустафа. Облазив и обстукав каждый паровоз сверху донизу, он сообразил, что они легко способны двигаться и маневрировать в состыкованном положении, изрядно экономя при этом горючее, за каковое открытие Мустафе была объявлена благодарность перед строем и обещан орден Красного Знамени по возвращении на Гигант.
Егор, отлучившийся из деревни спозаранок, все награждения пропустил и едва не опоздал к отлету. Яшка поощрил его в личном порядке, вручив за мужество в боях с бандитами именной наган, который тут же отобрал за самовольную отлучку.
Еле отвязавшись от Яшки, Егор получил нагоняй и от Мустафы.
— Где тебя черти носят? — напустился на него майор Каримов. — Тут каждая пара рук на счету!
Вместо ответа Егор вынул из кармана и протянул ему стреляную гильзу.
— Что ты на это скажешь, командир?
Мустафа повертел гильзу в пальцах, и густая бровь его недоуменно приподнялась.
— Где ты это взял?
— Там, на пустыре, в кустах.
— Это же от «Калаша»! Пять-сорок пять! Егор забрал гильзу и спрятал в карман.
— Вот и я о том же…
Благодаря инженерному гению майора Каримова и мастерству машиниста Сидорчука старт красной армады прошел в штатном режиме, и спустя полчаса она уже вышла на расчетную орбиту. До стыковки со станцией «Мир» оставались считанные минуты.
Яшка с нескрываемой гордостью бродил вдоль гармошки состыкованных паровозов из конца в конец, любовно дыша на полированные поверхности и по-хозяйски протирая их рукавом.
— Простор-то какой! — кричал он через все шлюзовые переходы.
— Тут ежели плакат повесить, так на нем можно аршинными буквами написать «Да здравствуют Советы рабочих, крестьянских, солдатских, матросских и аборигенских депутатов!» — и еще место останется.
— Яш, зайди-ка сюда, — из командной рубки главного паровоза выглянул озабоченный Сидорчук.
— Иду! — Косенков, нарочито громко топая и по-журавлиному перешагивая через комингсы, приблизился к рубке. — Вспотеешь, пока дойдешь! — радостно сообщил он. — Ну, чего тут у вас?
— Ничего, — проворчал Сидорчук.
— Мы вышли в точку встречи со станцией, — пояснил Мустафа.
— Молодцы! — Яшка одернул гимнастерку. — А ну, покажьте!
— Смотри сам, Яков Филимоныч.
Косенков шагнул в рубку, и улыбка медленно сползла с его лица. Навигационные экраны паровоза были пусты.
Станция пропала.
— Черт! — поручик Яблонский бросил колоду. — Тройка, семерка, туз! Если вам снова повезет, я всерьез буду считать, что вы в сговоре с пиковой старухой… — он снял китель, сверкнувший золотом погон и воротником, засаленным до свинцового блеска. — Идет за кольцо и сапоги!
— Прошу извинения, — Купер брезгливо пощупал ветхую ткань. — Только за сапоги.
— Однако, братец, ты поразительно скуп для миллионщика! — поручик с укоризной протянул Джеймсу перетасованную колоду. — Сними.
— Какой там миллионщик! — вздохнул Купер, выбирая карту. — Все в прошлом… Вот разве что ваши друзья дадут благоприятной цены за груз…
— Можешь не сомневаться! — заверил Яблонский, пожирая глазами карту в руках Джеймса. — В золоте будешь купаться! Нектар и амброзию вкушать! Кстати, что это я все на «ты», а брудершафта не пили! — он живо наполнил бокалы. — Давай за дружбу!
— С удовольствием, — вздохнул Джеймс, предусмотрительно отодвинув карту на край стола. — Так у вас и золото есть?
— Есть, есть, — поручик с сожалением проводил карту глазами. — Все есть, были бы патроны… — он залпом осушил свой бокал, забыв о брудершафте.
Купер не настаивал. Прихлебывая ароматный ликер, он внимательно присматривался к своему новому знакомому. Поручик казался странноватым, но вполне разумным молодым человеком, к счастью, начисто лишенным деловой хватки. Выходя в эфир с борта станции, Джеймс не мог и надеяться, что будет так скоро услышан и взят на буксир космическим кораблем, прилетевшим не со зловещего Красного Гиганта, а с вполне цивилизованной планеты, расположенной где-то неподалеку.
— Тут главное что? — продолжал Яблонский, занюхав воротником кителя. — Главное — доставить всё в целости и сохранности.
— Могут предполагаться препятствия? — удивился Джеймс.
— А черт его знает! Как масть ляжет… — поручик снова взял карты. — Сам понимаешь, в эмиграции живем. Зачем с властями ссориться, когда патронов нет? Другое дело — с пулеметом! — он ласково погладил маслянистый кожух стоящего у ног «максима». — Может, и отобьемся…
— Что значит — может? — встревожился Купер. — Вы не имеете разрешения властей?
— Да какое там разрешение! — Яблонский махнул рукой. — Сколько лет живем и разрешения не спрашиваем. Ты не волнуйся, прошмыгнем незаметно, разгрузимся в тихом месте — они и знать не будут.
— Но как вы объясните появление товара на планете? Не будут ли вам задавать неудобных вопросов?
— Вопросов?! — поручик вдруг расхохотался. — Нет, эти не будут. На редкость неразговорчивый народ.
Утирая выступившие слезы, он снова потянулся было к бутыли, но тут из узкого отверстия аварийного люка появилась и замерла, словно охотничий трофей на стене, огромная, заросшая рыжей шерстью голова.
— Ну, чего тебе, Родионов? — Яблонский повернулся к люку.
— Так что, вашбродь, там это… — голова неопределенно боднула воздух, кося бизоньим глазом на
