Проблема бессмертия волновала человека с незапамятных времен, хотя, по сути, это вопрос эгоизма: ведь в целом человечество не умирает, а год от года размножается. Смерть не грозит ни вашим генам (они у вас такие же, как у миллиардов, ничего уникального), ни вашим концепциям и делам (подрастет смена, найдутся продолжатели). И большая часть участников опроса, 42 %, это понимают. Они реалисты, ценящие прозу жизни. Выражаясь литературным языком, мейнстрим.
Но, несмотря на здравый смысл, отсутствие личного бессмертия воспринимается как предательство вселенского масштаба. Возникает эта эмоция там, где разум пытается состыковаться с инстинктом самосохранения.
Человек отличается от животного попыткой кэшировать в собственном мозгу копию реальности во всех четырех измерениях. Конечно, мы храним в голове не всю Вселенную, но особенно необходимые нам участки. В том смысле, что у каждого из нас где-то в голове расположен собственный дом, в доме — комната, в комнате — стол, в столе — коробка с инструментами, в коробке — пассатижи, которые вы не брали в руки с прошлого года. Но все это хранится там, в голове, на тот случай, если вдруг нам понадобятся пассатижи. И тогда мы без особого труда пронесемся по извилинам мозга через нашу внутреннюю модель реальности и мысленно найдем их в коробке в ящике стола. А затем повторим этот путь в реальной Вселенной и, скорее всего, тоже найдем их в коробке.
Так информация хранится в голове. Но этого мало — в голове хранятся сведения не только о пространстве, но и о времени: о том, кто и когда нам подарил пассатижи, как долго они валялись на тумбочке для обуви в прихожей, как при уборке перекочевали в коробку, а магазинный ценник был оторван и полетел в урну. То есть содержится не только Вселенная такой, какая она есть, но и такой, какой была. И немножко — какой она, возможно, будет. Ведь у нас в голове есть какая-то мысль насчет будущей судьбы этих пассатижей, иначе зачем мы их храним год в коробке, хоть они нам ни разу еще не понадобились? Более того — у нас есть представление, хотя и крайне смутное, о том, как все предыдущие тысячелетия эти пассатижи лежали в земле в качестве руды, как эту руду китайцы недавно вынули, разбавили жестяным мусором и пассатижи отлили. Короче, колоссальный объем информации хранится у нас в сильно упакованном виде, составляет нашу внутреннюю вселенную и тем отличает нас от животных, чья внутренняя вселенная крайне куцая.
Да, звери тоже могут кэшировать пассатижи. Если этот инструмент полжизни лежит у хомяка в клетке, он их в своем мозжечке закэширует. А для верности еще и пометит в реале. Но объемы внутренней реальности несравнимые. По объемам кэша реальности мы превосходим зверей примерно так же, как звери превосходят дождевых червей. У червей ведь тоже есть нервная система, где тоже что-то кэшируется или хотя бы хранятся какие-то минимальные куки.
Но вернемся к человеку. Вовсю кэшируя Вселенную в настоящем, прошлом и будущем, человек неизбежно кэширует и самого себя. То есть у него есть очень четкое представление о том, кто он, как выглядит и где располагается в данный момент. Где читает сейчас этот текст. Где и каким был десять лет назад. И в самых общих чертах — где и кем будет через десять лет. С вариантами.
И все бы ничего, но в этой всеобъемлющей копии Вселенной, которую каждый из нас носит в своей черепушке, есть моменты, которые совершенно не поддаются осмыслению: где мы были до рождения и особенно где будем после смерти вместе со своими вселенными, которые пока живут в нашей черепушке.
И вот тут человечество столкнулось с неразрешимым парадоксом. Потому что нас на Земле шесть миллиардов, и должно быть безразлично, когда кто-то родился, а кто-то помер. И отдельному человеку это действительно безразлично, пока дело не касается его самого. Потому что в отдельном человеке, как в червяке и хомяке, крепко сидит инстинкт самосохранения. И для этого инстинкта категорически не приемлем вариант гибели, поскольку смерть постоянно воспроизводится в той самой будущей Вселенной, которую мы храним в черепушке. Потому что фактически мы храним в голове и собственную могилку в будущем, зачастую прекрасно представляя, где она будет располагаться и как выглядеть.
Что же делать человеку? Вариантов много. Например, преодолевать инстинкт самосохранения, как это делают герои и камикадзе. Либо искать возможности для продления жизни. Либо попытаться исказить внутреннюю картину мира таким образом, чтобы там, в своем воображаемом будущем, нашлось хоть какое- нибудь место взамен небытия. По сути, этот прогиб внутренней картины мира называется религией.
Ни в коей мере не задевая чувства верующих людей, мы все-таки отметим, что основной вопрос, который берется решать любая религия — это именно перспектива жизни после смерти. Перевоплощение, загробное царство, жизнь вечная, душа бессмертная, рай, ад, колесо Сансары — любая конфессия обещает что-то после смерти. Вопрос посмертного существования может оказаться ключевым, и такая религия будет вести речь исключительно о спасении, объясняя, кто и на каких условиях получит прекрасную вечную жизнь, а кому в этом будет отказано. Вопрос посмертного существования может и не быть центральным, но в любом случае ответ на него каждая вера даст, и ответ этот будет утвердительным.
Если религия ничего не обещает после смерти, это уже не религия, а книжка по диете и кодексу чести, и такие верования не выживают, ибо оказываются неконкурентоспособными в тысячелетней битве мировых конфессий за каждый новый человеческий мозг. При этом не следует недооценивать блага и достоинства любой религии, каждая из которых по большому счету учит человечество правильно питаться, вести приличный образ жизни, существовать в обществе себе подобных, творить добро и совершенствоваться духовно. Но надо смотреть правде в глаза: все эти духовные ценности не стоили бы в глазах человечества ломаного гроша, если бы любая из религий не обещала заманчивого продолжения жизни всем, кто принял правила игры, и наказания всем, кто не принял. Ведь то, что делает религию религией, это вовсе не Бог (которого нет, скажем, в буддизме), а именно обещание жизни после смерти. Только на этой доктрине строится любая вера. И наоборот: как только где-то у кого-то появляется обещание жизни после смерти, подобное учение немедленно вырастает в религию.
Поэтому почти 22 % опрошенных ответили, что душа человека бессмертна и после смерти тела встретится с Богом. Справедливости ради отметим: у нас нет никаких доказательств, что эти люди ошибаются — точно так же, как нет доказательств и у них. Ведь загробный рай — это не Турция, куда можно слетать на десять дней и вернуться со свежими впечатлениями, сувенирами и фотками. Но сам взгляд на мир, где действуют предопределения, неведомые и магические законы, не доступные простым смертным, тоже имеет полное право на существование. Это — фэнтези. По определению.
Оставшиеся 36 % возлагают надежды на прогресс, который в будущем победит смерть и старение. Это твердая научная фантастика. Как видим, она в полтора раза популярнее, чем фэнтези. Научная фантастика — жанр самый молодой, но перспективный. Еще несколько веков назад никакой веры в прогресс не было и не могло быть: жизнь катилась медленно и циклично, как времена года; внуки жили точно так же, как и деды. Никому не приходило в голову, что когда-нибудь в мире что-то изменится, потому что сама природа, глубоко цикличная по своей сути, не давала повода так думать. Сегодня же прогресс идет так стремительно, что внук, обучающий деда набирать SMS на мобильнике и читать новости в интернете, скорее, норма, а дед, обучающий внука своему ремеслу, скорее, редкость. Иными словами, сама идея ждать от будущего каких-то решительных событий и благ — мысль сравнительно новая и перспективная. Вот и 36 % респондентов ждут от прогресса решительных новостей в вопросах цикла жизни и смерти.
Что же это за новости, которых мы ждем от прогресса?
Большинство верящих в прогресс участников опроса — 22 %, связывают бессмертие с успехами медицины в области победы над старением. Идея жить вечно (или очень-очень долго) не противоречит природе белковых организмов. А медицина развивается очень быстрыми темпами — чуть медленней, чем электроника и информатика, но все же… Логичнее назвать это научной фантастикой ближнего прицела, потому что тут действительно вопрос времени, как и в любой области развивающихся технологий. Развивается технология — будет результат. Если у нас совершенствуются ракеты для полетов в космос — рано или поздно мы освоим другие планеты. Если медицина развивается по всем фронтам — рано или поздно она что-нибудь придумает и в области старения. И тем, кто знаком с биологией, уже сегодня в общих чертах понятно, что для этого следует делать с клетками, шлаками, хромосомами и прочим телесным багажом, от которого зависит существование разума. Неясно еще, как это сделать (может, нанотехнологии помогут?), но уже вполне понятно, что требуется: вовремя и качественно обновлять выходящую из строя
