корзинки, тюки, чемоданы, поспешили к выходу. Гонсалес встал, расправил затекшие плечи, взял небольшую сумку с парой журналов и газет и спустился на улицу.
Так, огляделся он, город как город. Пока ничего необычного. Рядом затормозил еще один автобус. Из него высыпала большая группа голландцев в оранжевых куртках. Гид что-то оживленно объяснял им. Мигель разобрал слова — Ботанический сад. Он усмехнулся. Во всех справочниках в Богоре прежде всего обращалось внимание, что Ботанический сад города один из лучших, если не самый лучший в мире и создан в 1817 году.
Интересно, как пройти на вокзал, подумал он, оглядываясь. Может быть, за ним наблюдают. Значит, если он сразу направится к вокзалу, ведь карту Богора он знает неплохо, то его заподозрят. Спокойно. Он турист, приехавший сюда поглазеть на Ботанический сад, полюбоваться городом и вечером вернуться в столицу. Вернется он, конечно, железной дорогой, для чего должен пойти сейчас на вокзал и купить билет обратно в Джакарту. А заодно проверить и тайник Моррисона.
Он подошел к гиду голландской группы.
— Вы говорите по-английски? — спросил он.
— Совсем немного, месье.
— Вы не могли бы сказать, где находится вокзал?
— О, это очень просто. Отсюда недалеко. Вон по той улице прямо, потом направо, потом снова направо. Так вы и доберетесь до вокзала.
— Спасибо. А Ботанический сад?
— Он в другой стороне.
— Еще раз спасибо.
Гонсалес повернулся и зашагал по улице. Значит, так, вспомнил он инструкции Дюпре, проверить, нет ли за мной слежки, и идти к тайнику. Узнать, был там Моррисон или нет.
Идти было интересно. Всюду слышалась непрерывная речь. Рядом шли малайцы, сунландцы, мадурцы, меланезийцы, европейцы, американцы, китайцы, негры, арабы, японцы. Полное смешение языков и рас. Если учесть, что из более чем стотридцатимиллионного населения этой страны свыше восьмидесяти миллионов жили на острове Ява, а он, в свою очередь, занимал лишь семь процентов территории страны, то плотность населения была впечатляющей. Согласно последним данным ООН, плотность населения в этом районе достигает более пятисот человек на один квадратный километр.
Богор не был исключением. А в летнее время он вообще заполнялся туристами. Гонсалес шел легко, оглядываясь на здания, на людей, всем своим видом напоминая праздного, беззаботного туриста. Разумеется, оглядывался не просто так. В течение десяти минут он со всевозможными ухищрениями проверял, нет ли за ним «хвоста». Кажется, все было в порядке. Для очистки совести он сделал еще один контрольный заход, но и на этот раз ничего не обнаружил. Профессионалы его класса довольно легко определяли скрытое наблюдение.
У небольшого серого дома в конце улицы он остановился. Мигель сразу узнал этот дом по фотографии. Тайник должен быть здесь. Гонсалес подошел к зданию и еще раз оглянулся. Полупустая улица не вызывала подозрений. Он провел рукой по низенькому заборчику. Рука сразу нащупала небольшой зазор. Через секунду у него в руках был небольшой патрончик. Достав носовой платок, он опустил донесение в карман, а следующим движением руки положил в тайник свое донесение. Такие тайники бывали практически везде. Агент ежедневно докладывал о работе. Разумеется, он встречался и со связниками, но это донесение часто бывало последней вестью от навсегда замолчавшего агента.
В каждом таком донесении бывало несколько цифр, обозначающих целую группу слов. Шифр каждый раз менялся, и агенты знали лишь свой шифр. В шифровке, которую положил Гонсалес в тайник, указывалось: «Агент „К-37“ прибыл в Богор. Все спокойно. Послание предыдущего агента изъято».[2]
В кармане Мигеля лежала еще одна шифровка. В случае опасности он должен был положить туда эту, где указывалось, что обстановка весьма тревожная. При смертельной опасности в тайник закладывался не пустой патрончик с запиской, а настоящий боевой патрон.
Гонсалес, нашарив в кармане донесение Моррисона, вздохнул. На улице шумели люди, мимо сновали прохожие — здесь вскрывать опасно. Пот катил градом, майка прилипла к телу, но он стоически переносил эту жару. Единственное, что он позволил себе сделать, это несколько ослабить узел галстука. Пиджак был плотно застегнут, и кобура с ручкой пистолета не были видны. На этот раз у него не было привычного ему по прежним операциям «магнума», его заменял французский «П-38». Глушитель болтался в правом кармане и иногда позвякивал о мелкие монеты, находящиеся тут же.
Он прошел уже два квартала, когда наконец нашел то, что искал. Маленький китайский ресторанчик, который, несмотря на обеденную пору, был почти пуст. Мигель несколько недоуменно оглянулся в этом полутемном помещении, когда к нему подбежал улыбающийся хозяин. Низко кланяясь, он изображал высшую степень удовольствия и что-то лепетал не совсем понятное. Видя, что Гонсалес не понимает его, он спросил по-английски, коверкая слова:
— Что-нибудь угодно господину?
— Поесть, — довольно хмуро пояснил Мигель.
Китаец тут же, поклонившись, предложил гостю сесть и засеменил на кухню.
Гонсалес недовольно осмотрелся. В этом маленьком ресторане, кроме него, были лишь два китайца, сидевшие к нему спиной, и семья каких-то полинезийцев — огромный хозяин, не менее тучная супруга и целая куча детишек, маленьких, откормленных, напоминающих своих родителей, только миниатюрно уменьшенных. Неуловимым движением он вынул патрончик и достал записку. Расшифровка заняла несколько секунд:
«Фогельвейд убит в аэропорту. Навел провокатор. Обстановка весьма тревожная. Чувствую слежку. Перехожу на резервный вариант.
Аккуратно свернув записку, он вложил ее в патрон. Донесение полагалось доставить региональному комиссару, чтобы потом определить по почерку, чья рука писала эти цифры. Патрончик Гонсалес опустил во внутренний карман пиджака. Хозяин принес несколько блюд и, кланяясь еще ниже, предложил их отведать. Мигель, испытывающий слабость к экзотическим блюдам, охотно принялся за еду. Мозг сосредоточенно работал. Пережевывая пищу, он размышлял: Фогельвейд замолчал до того, как убрали Моррисона. Следовательно, командира группы Фогельвейда убрали в Джакарте и поэтому Моррисон узнал об этом. На вокзал он уже не пошел. В шифровке указано — переходит на резервный вариант. Значит, линия связи подвела. Связник Таамме либо предатель, либо… Стоп! Таамме должен был ждать на вокзале, а Моррисон туда не пошел. Но Таамме отправил донесение о том, что Моррисон не вышел на связь, и сам замолчал. Замолчал, после того как побывал на вокзале. Линия связи провалена. Все-таки был предатель.
Кто же он? Видимо, кто-то из их отдела, раз Дюпре встречали в Белграде — связные в Индонезии об этом просто не могли знать. Но если убрали Таамме, значит, за его домом следят, а Луиджи должен был идти к нему. Спокойно. Если Луиджи туда сунется, его ждут большие неприятности и вряд ли он уйдет живым из дома Таамме. Надо немедленно ехать в Джакарту. Значит, придется все-таки зайти хотя бы на минуту в Ботанический сад, пропади он пропадом. Что дальше? Моррисон перешел на резервный канал. Это значит, он и Роже, третий член их группы, должны были встретиться в порту со вторым связником. Но оттуда не поступало никаких сигналов. Дюпре был прав: разгадка там — в порту Джакарты. Если был провален и резервный вариант, значит, все сходится: предатель там, в отделе генерального комиссариата. Это не сам, конечно, комиссар, что было бы, пожалуй, невероятно, и кроме того, он и его координатор знают места «тайника Моррисона». А тайник не «засвечен». Но вот о резервном варианте группы Фогельвейда знали еще несколько человек.
Кто? Кто именно? Видимо, кто-то из них. Все правильно. Генеральный секретарь что-то почувствовал, иначе бы не засекретил их работы даже от работников своего отдела. Вся информация от них будет идти через координатора только генеральному комиссару, даже минуя региональные органы. Интересно, знает ли координатор о сложившейся ситуации? Завтра у них встреча. Надо будет успеть. Но сейчас самое важное — Луиджи. Если он войдет в дом Таамме, их группа уменьшится на одного человека.
