важного свидетеля во время ареста! Он подошел к стулу, поднял упавший с него пиджак достал из его кармана пистолет. Покачал головой.
— Глупо, Мансимов. Тебе еще добавят вооруженное сопротивление представителям власти. Нас здесь много. Всех не перестреляешь. Одевайся.
Стоявшая в дверях Шугина с ужасом смотрела то на своего друга, то на Касумова.
— Что случилось? — спросила она. — Что он натворил?
Касумов не чувствовал удовлетворения. Как будто ничего не произошло. Он с разочарованием следил за человеком, за которым гонялся столько дней. Все было кончено. И все было грустно.
— Отвернитесь, — хрипло сказал Мансимов, — я оденусь.
— Нас стесняться не стоит, — поморщился Касумов, — а ее тем более, — показал на хозяйку квартиры.
Мансимов протянул руку за брюками, стал натягивать их.
— Что произошло, Ильяс? — испуганно спросила Шугина.
— Ничего страшного, — ответил тот, — видишь, они разбираются.
— А откуда у тебя пистолет? Зачем он тебе?
— Не будь дурой, — грубо оборвал Мансимов. Один из сотрудников Касумова надел на него наручники.
— Личные вещи в доме есть? — спросил Касумов.
— Нет, — ответил Мансимов, метнув на молодую женщину быстрый взгляд.
Но Касумов перехватил этот взгляд.
— Советую сдать все личные вещи, чтобы мы не устраивали обыск в доме хозяйки, — предложил он задержанному.
— У меня нет личных вещей, — повторил Мансимов и отвел глаза. Касумов обернулся к Шутиной, встретился с ее раскрытыми от ужаса глазами.
— Спустите арестованного вниз, — приказал он помощникам.
— Ты им не верь, Гала, — уходя, крикнул Мансимов.
Когда за ним закрылась дверь и Касумов остался вдвоем с хозяйкой квартиры, он мягко сказал ей:
— Я понимаю ваши чувства, Галина, но речь идет не о моей прихоти. В одном из ящиков, которые ваш друг оставил на складе таможни вчера ночью, мы обнаружили бомбу. Ее не успели вытащить, и она взорвалась. Это сделали друзья вашего Ильяса. Вы, наверное, слышали о взрыве в аэропорту?
— Я не работала этой ночью.
«Ну и слава Богу, — подумал Касумов, — иначе она бы предупредила своего друга».
— Вы можете позвонить и все узнать у кого-нибудь из своих подруг, — предложил он.
Шугина колебалась.
— Звоните, — настойчиво сказал Касумов, — я ведь не мог такое придумать. Тем более узнать заранее, к кому вы сейчас позвоните. Позвоните и убедитесь, что я говорю правду.
— Я вам не верю, — сказала Галина.
— Тогда тем более позвоните и убедитесь.
Она подошла к телефону, немного подумала и, быстро подняв трубку, набрала чей-то номер. Глухо спросила:
— Сима, это ты? Здравствуй, это Гала говорит. Да, это я. Ты не знаешь, что вчера ночью случилось в аэропорту?
Видимо, ей сказали что-то страшное. Она взглянула на Касумова и побледнела. Потом тихо сказала в трубку:
— Спасибо, Сима, да, спасибо, я все поняла. А ты не знаешь, чьи это были ящики? Да, спасибо. Она положила трубку и застыла в молчании.
— Вы убедились в том, что я говорил вам правду? — спросил Эльдар.
— Да, — шепотом ответила молодая женщина.
— Поэтому я прошу меня понять. Речь идет в том числе и о вашей собственной безопасности. После нашего ухода здесь тоже может произойти взрыв, и тогда вам некого будет винить, кроме самой себя.
Шугина явно колебалась.
— Я не уйду без его вещей, — заявил Касумов, — сейчас я вызову сюда еще двадцать человек и мы перевернем весь дом, но найдем то, что он у вас спрятал.
Хотя бы для вашей личной безопасности. И для его тоже.
Это решило исход дела. Женщина шагнула к стенному шкафу, достала из него «дипломат».
— Вот, — сказала она, — это его вещи. Больше здесь ничего нет.
Касумов взглянул на чемоданчик. Открыть его или подождать? Искушение было слишком большим, но он помнил о том, что случилось в аэропорту. Рисковать нельзя.
— Дайте его мне, — попросил он, — и старайтесь не делать резких движений.
Она испуганно протянула ему «дипломат». Он принял, автоматически отметив довольно внушительный вес. Посмотрел ей в глаза. Они были полны слез.
— Извините, — сказал он на прощание, — но вы поступили правильно.
— Что будет с Ильясом? — спросила она напоследок.
— Не знаю, — ответил Касумов, — но думаю, что лет десять-пятнадцать вы его не увидите. И это в самом лучшем случае.
Она охнула, оперлась о стену.
Осторожно неся «дипломат», Касумов открыл замок двери, вышел и мягко закрыл за собой дверь. Спустился вниз по лестнице, положил «дипломат» в багажник. Увидев его с чемоданчиком, Ильяс, сидевший на заднем сиденье между сотрудниками МНБ, стал громко ругаться. От бешенства у него побелели глаза, он брызгал слюной.
— Дешевка! Подстилка вонючая! Дрянь… — неслось из машины.
Он прибавлял еще массу нецензурных выражений, но Касумов его уже не слушал. Он сел за руль и выехал со двора. Обратно он ехал с еще большей скоростью, словно действительно опасался, что в чемоданчике могла лежать бомба и вставленные в нее часы отсчитывали последние минуты перед взрывом. На одном из перекрестков стоявший у машины полиции офицер ГАИ поднял руку. Касумов резко затормозил. Они действительно проехали на красный свет.
— Извини, друг, — сказал он и тут же узнал того самого инспектора полиции, который отпустил несколько дней назад Ахмедова. Старший лейтенант его тоже узнал.
— Здравствуй, дорогой, — обрадовался он, — можешь проезжать, ничего страшного.
Ему было очень приятно, что мог сделать поблажку офицеру МНБ, который поймал его несколько дней назад на взятке.
— Ах ты, стервец! — громко сказал Касумов. — Ну почему вы никак не хотите исправляться?
— У тебя, видимо, хорошее настроение, начальник, — ответил инспектор ГАИ.
— Да, — кивнул Касумов, — теперь действительно хорошее. А когда тебя выгонят из ГАИ, будет совсем хорошее.
И оставив ничего не понимающего инспектора, он рванул машину с прежней скоростью. У него теперь действительно было хорошее настроение. Часы показывали половину четвертого утра.
Дамаск. 9 апреля 1997 года
Было уже восемь часов утра, когда Дронго дотронулся до плеча задремавшей женщины. Она сразу открыла глаза.
— Что случилось? — спросила, оглядываясь по сторонам. Вспомнив, где находится, смущенно улыбнулась. — Кажется, я заснула.
— Ничего страшного, мы вместе смотрели телевизор, а потом вы задремали.
Будем считать, что мы просто дежурили по очереди.
