— Хорошо, — сын не стал спорить. В старом Иерусалиме город был разделен на четыре части. Иудейский квартал, армянский, арабский и христианский, причем в последнем жили арабы, принявшие христианство. Из мусульманского квартала наверх можно было подняться по дороге, по которой нес крест сам Иисус Христос.
Каждая его остановка была отмечена специальным символом. Дорога наверх была узкой и проходила между лавками и домами. На каждой остановке они задерживались, словно проделывая тот самый путь Христа на Голгофу. Наконец они вышли к храму.
— Здесь две арабские семьи вот уже тысячу лет владеют ключами храма, — объяснила гид, — а внутри находится Голгофа и место погребения Христа, который потом воскрес. Внутри все строго расписано. Так установили мусульманские владыки, чтобы разные течения христианской религии не спорили друг с другом.
Слева от часовни находится место для маронитов, у лестницы есть место для последователей армянской церкви. Внутри построенной в храме часовни обычно находятся греческие и православные священники. С этой стороны католики.
Говорят, над храмом Салах-ад-дин сделал себе комнату, чтобы оттуда наблюдать за всем, что здесь происходит. И наконец путь на Голгофу ведет по лестнице, которая находится сразу у входа с правой стороны. Там есть разлом в горе, по которому текла кровь Христова. Хотя, — добавила она, — протестанты считают, что сама Голгофа находится не здесь, а несколько в другой стороне. Пойдемте в храм.
К большому сожалению отца, рядом с храмом тоже просили деньги. Да и внутри священнослужители с охотой принимали любую валюту. Но когда они поднялись наверх и увидели Голгофу, на которой был распят Христос, когда, встав на колени, дотронулись до скалы, по которой текла кровь распятого Бога, даже агностик Дронго почувствовал то необычное волнение, которое охватывало каждого, бывающего в этом храме.
— Спасибо тебе, — сказал отец, когда они вышли из храма. — Я не думал, что когда-нибудь попаду в эти места.
— Я только не понимаю, чего не могут поделить в этом городе мусульмане и иудеи, — обратился Дронго к девушке. — Насколько я понял, находясь в Израиле, две религии почти не отличаются друг от друга. В обеих религиях запрещено употребление спиртного и есть запрет на свинину. У обеих концессий очень строгие правила в отношении мужчин и женщин. Молятся они раздельно. Правоверные иудеи обязаны не брить бороды и виски. У правоверных мусульман также не разрешается брить бороду. У обеих религий есть обряд обрезания мальчиков, достигших половой зрелости. В обеих религиях есть сходные правила при рождении, свадьбе, даже во время похорон, когда используют белые саваны. Я уже не говорю о том, что иногда в нашей печати проскальзывают дикие фразы вроде «арабских антисемитов», тогда как арабы и есть семитский народ, как, впрочем, и евреи.
Так в чем дело?
— У нас в стране говорят, что мы с арабами даже не соседи, а двоюродные братья. А близкие родственники обычно часто ругаются, — улыбнулась девушка.
Когда они вернулись в отель, отец прошел в свой номер, ничего больше не сказав. Вечером за ужином он предложил сыну:
— Давай подумаем вместе над твоими проблемами. Мне кажется, ты несколько увлекся этим террористом и не можешь увидеть перспективу.
— В каком смысле?
— Постарайся посмотреть на проблему со стороны. По-моему, ты забыл о его визите в Баку. Ведь его сообщник летал за грузом в Москву. По-моему, тебе нужно связаться с Москвой и попытаться узнать, нет ли у них каких-нибудь новых данных по розыску этого багажа. А заодно проверь, кто из тех троих, что так долго жили в «Шератоне», мог оказаться причастным к этим грузам.
— Я не совсем понимаю, что ты мне предлагаешь.
— Перестань думать о террористе. — пояснил отец. — Думай о других вещах, забудь на время О нем. И тогда ты сумеешь лучше понять мотивы его действий.
В этот вечер Дронго позвонил Светлицкому в Москву и узнал от него о срочной командировке Мовсаева в Красноярск, откуда прибыли грузы с ящиками.
Мовсаев и Никитин проверяли все организации, откуда могли прибыть грузы. По просьбе Дронго Светлицкий дал ему телефон Мовсаева в Красноярске. На следующее утро, когда в Красноярске был уже день, Дронго позвонил в этот сибирский город, чтобы найти полковника Арвара Мовсаева. Ему пришлось звонить трижды, так как Мовсаев в этот день проверял воинскую часть, указанную в списке. Только к полудню, когда в Красноярске был уже вечер, Дронго нашел полковника.
— Здравствуйте, — прокричал он, отделенный тысячами километров, — кажется, мы одинаково завязли в этой проблеме.
— Мы точно установили, что ящики прибыли из Красноярска, — также прокричал в ответ Мовсаев. Связь была отвратительной, почти ничего не было слышно. — Сейчас мы проверяем все организации. Но здесь целый список. Двадцать два предприятия. Из них два закрытых завода, бывших «почтовых ящика». Мы проверяли их целую неделю, но там все чисто. Оттуда ничего не могло уйти.
Остаются остальные двадцать организаций, которые мы сейчас проверяем.
— Проверьте, нет ли там химического комбината, театра и завода по изготовлению пластмассы, — прокричал в ответ Дронго.
— Что? — полковнику показалось, что он ослышался. — При чем тут театр?
— Мне нужно знать, нет ли там этих трех организаций?
— При чем тут театр? — полковник обиделся, он решил, что над ним просто смеются.
— У меня есть некоторые подозрения, — крикнул Дронго, и в этот момент связь прервалась.
«Этот эксперт сумасшедший», — решил для себя полковник, когда раздался второй звонок и Дронго снова попросил посмотреть список.
— Вы считаете, что они вывозили из Красноярска театральное оборудование? — разозлился Мовсаев.
— Нет. Просто у меня трое подозреваемых. Один работает импресарио, другой владелец завода консервов, третий представитель химического комбината.
Мне нужно, чтобы вы прочитали весь список. Или посмотрите в него, нет ли там подобных предприятий.
— Есть, — зло крикнул Мовсаев, — я могу даже не смотреть. Там есть химический комбинат по производству удобрений.
В трубке наступило молчание.
— Вы меня слышите? — забеспокоился полковник.
— Все, — услышал он крик Дронго, — можете прекращать свое расследование. Ящики ушли с комбината.
— Откуда вы знаете?
— Я знаю точно. Ящики ушли с комбината.
— Это обычный комбинат по производству удобрений, а не химического оружия, — прокричал Мовсаев.
— Я точно знаю, что ящики вывезли оттуда, — услышал он в ответ, — спасибо вам за помощь. Можете лично все проверить.
Дронго положил трубку и вытер лицо тыльной стороной ладони. Он обязан был догадаться об этом раньше. Химикаты. Террористы вывезли из Москвы переправленный из Красноярска груз. Внешне это должны были быть безобидные химикаты, которые при должной обработке могут превратиться в настоящее химическое оружие. И именно поэтому террористы так долго не уезжали из Дамаска.
Именно поэтому в отеле «Шератон» жил пакистанский инженер Малик-аль-Азизи, который был представителем химического комбината в Карачи. Очевидно, они ждали результатов каких-то опытов, которые им должен был передать этот самый пакистанец. Или нечто в этом роде. «Они вывезли ящики, чтобы спланировать химическую атаку, — понял и ужаснулся Дронго. — Ахмед Мурсал готовит химическую атаку на южном побережье Франции». Он поднял трубку и набрал тель-авивский номер Павла Гурвича.
— Павел, — сказал Дронго глухим голосом, — я теперь все знаю. Он готовит химическую атаку. Я все
