хранитель. Но, боюсь, ему надоест спасать министра, и тогда нам придется заниматься четвертой попыткой.
— Жду тебя в Москве, — сказала Елена. — Да, вот еще что. После того как тебя увезли в больницу, в парке появилась Джил. Видел бы ты, как она переживала. По-моему, девочка в тебя влюблена.
— Ты забыла, сколько мне лет. Я гожусь ей в отцы. Мне тридцать девять.
— Ладно, ладно, не прибедняйся. Во всяком случае, она очень хороша. И обязана тебе жизнью. Вообще денек для тебя выдался неплохой. Ты так не думаешь?
— Поговорим об этом в Москве, — сказал Дронго, — до свидания.
— Будь здоров.
Он положил трубку и устало откинулся в кресле. В этот момент в дверь постучали.
«Господи, — подумал он, — неужели полицейского принесло?» Но он просто не в состоянии сейчас отвечать на вопросы. Дронго, даже не глянув в «глазок», открыл дверь. На пороге стояла Джил. Она успела переодеться и теперь была в темно-коричневом двубортном брючном костюме и белой блузке с изящной, тоже коричневой, сумочкой в руках. Дронго сразу определил, от какой фирмы эта стильная сумочка.
— Добрый вечер, — тихо произнес он.
— Можно войти?
— Конечно. — Они прошли в комнату.
— Как у вас здесь уютно! — Она огляделась.
— Вы, очевидно, живете в королевском сюите? — спросил Дронго, жестом указав на кресло. Она села, удобно устроившись.
— У меня обычный сюит, — пожала она плечами, — из двух комнат.
Он пододвинул к себе стул, стоявший у письменного стола.
— Я хотел извиниться, — сказал Дронго.
— За что? — не поняла она.
— Я позволил себе повысить голос на вас. Не выдержал, сорвался. Простите меня.
— Я не в обиде на вас. — Она улыбнулась. — Мужчинам это свойственно. На меня еще никто никогда не кричал.
— Значит, я первый. Весьма сомнительное первенство.
— Вы не сказали, как вас зовут. Но я узнала у портье. А потом приехали полицейские. Расспрашивали, как выглядит новая горничная.
— Вы ее запомнили?
— Конечно. Глубоко посаженные злые глаза. Острые скулы. Темные волосы. Родинка. Возле носа, с правой стороны.
Дронго закрыл глаза и попытался представить себе эту женщину. И вдруг понял, что уже видел ее. Только волосы у нее были не темные, а рыжие. Она как раз выходила из лифта, когда он пробегал мимо. Совершенно точно. Родинка. Глубоко посаженные глаза. Черт возьми, он обязан был ее задержать. Но ему и в голову не пришло, что это та самая горничная. А просто так задерживать женщину в «Дорчестере» довольно сложно. Это чревато крупными неприятностями.
— Вы расстроены? — спросила Джил.
— Нет, плечо немного болит.
— Говорят, вы ранены? Как себя чувствуете?
— Нормально. Врачи считают, что ничего серьезного.
Наступило молчание. Вдруг она сказала:
— Я сначала подумала, что вас ко мне подослали. Потом, что вы служите в охране отеля. Потом, что вы полицейский.
— А сейчас что вы думаете? — усмехнулся Дронго.
Она легко поднялась, он тоже встал и только сейчас заметил, что она высокого роста. Она шагнула к нему.
— Я видела, как вы спасли девочку, — сказала Джил.
Он внимательно смотрел на нее. Господи, совсем еще ребенок. Словно в подтверждение его мыслей, Джил сказала:
— Я обманула вас.
— Обманули? Каким образом? — спросил он, ощущая легкий аромат ее парфюма.
— Сказала, что мне двадцать два года, мне недавно исполнилось двадцать.
— Вы хорошо выглядите для своего возраста, — пошутил он. — Я думал, вам и двадцати нет.
Она подошла к нему совсем близко и посмотрела в глаза.
— Вы мне нравитесь. На меня еще никто не повышал голоса.
— Я уже извинился.
— А я не принимаю ваших извинений. Поцелуйте меня.
В такой момент нельзя возражать, нельзя даже колебаться. Он наклонился и поцеловал ее, едва коснувшись губами ее губ.
— Нет, — сказала она, — не так.
— Я должен вас предупредить, графиня, что не имею чести принадлежать к аристократическим итальянским родам и мне много лет. Я гожусь вам в отцы. Вас это не смущает?
— Сколько вам?
— Тридцать девять.
— Вы на шестнадцать лет моложе отца, — улыбнулась она, протягивая к нему руки.
— Меня посадят за совращение несовершеннолетней, — прошептал Дронго, обнимая графиню.
На этот раз поцелуй был долгим. Затем она отстранилась от него и стала расстегивать жакет.
— Что ты делаешь? — Он не испугался, только спросил.
— Подруги говорили, что сорок лет для мужчины — самый лучший возраст. Он уже все знает и умеет, — ответила Джил чуть слышно. — Я останусь с тобой.
— Это мимолетное влечение, оно быстро пройдет. — Дронго все еще боялся поверить в реальность происходящего.
— Нет, — заявила она, сняла жакет и стала расстегивать блузку, — не пройдет.
Он смотрел, как она раздевается. На пол упала блузка, брюки, она расстегнула бюстгальтер. Он заметил, как сильно она покраснела, раздеваясь перед мужчиной.
— Не нужно, — сказал он, взяв ее руку.
— Я воспитывалась в английском пансионе. Целых шесть лет, — почти прошептала она по- итальянски. В этот момент ей было трудно говорить на чужом языке. — И мне нелегко было решиться на это. Ты у меня первый мужчина. Обещаешь быть ласковым?
У него задрожали руки. Такого поворота событий он не мог себе даже представить. И, внезапно ощутив прилив нежности к этой худенькой девочке, обнял ее и осторожно поцеловал.
Оттолкнуть Джил в такой момент означало не только ранить ее юное сердце, но и подорвать у нее веру в людей. В то же время он был в замешательстве. Происходящее никак не вязалось с современными западными нравами. И он еще крепче обнял ее.
— Я знала, — сказала она с улыбкой, закрывая глаза, — знала, что когда-нибудь встречу такого мужчину.
День второй. Москва
19 часов 03 минуты
Когда в Москве часы бьют семь, в Лондоне Биг Бен бьет четыре. Разница во времени — три часа. Соответственно рассвет и закат в столице России наступают раньше, чем в столице Великобритании. В семь часов вечера генерала Потапова проинформировали об очередной попытке покушения на Артема Полетаева. На этот раз позвонил полковник Руднев и сообщил о бомбе, заложенной в отеле «Дорчестер». Полковник изложил все достаточно подробно, не забыв рассказать о роли Дронго в случившемся.
