— спланировать операцию, убрать «цель» и бесшумно исчезнуть, не оставляя следов. Для этого нужен профессионализм.
— Нет, Витя, такие вещи не для меня. Спасибо, но…
— Жаль, — искренне огорчился Виктор. На его квадратном лице с маленькими бегающими глазками, которые изрядно портили впечатление от его внешности, отразилось разочарование. Коротко стриженный, он всегда носил темные кепки, с которыми не расставался с ранней осени до поздней весны. Он дернул себя за козырек неизменной кепки и одарил меня блеском золотых зубов в своей немного хищной улыбке. Так наша встреча и осталась без последствий. Но когда жизнь прижала меня так, что надо было срочно что-то решать, тогда я и позвонил Виктору. Мне было уже все равно. Ради своих близких я готов был сделать несколько точных выстрелов. Может быть, и сил-то у меня останется на один выстрел, этого никто сказать не мог.
Итак, мы встретились: Во время нашего разговора я старался не кашлять и вообще выглядеть молодцом. Кузьмин обещал поговорить обо мне «с кем нужно».
Через неделю, которая показалась мне годом, к нам позвонили. На следующий день я поехал по указанному адресу. Это был офис какой-то фирмы. Я вошел внутрь, показал охраннику свой паспорт, прошел через контроль металлоискателя. Потом меня повели на третий этаж. Я вошел в большой кабинет и увидел стоявшего у окна человека небольшого роста с непропорционально большой головой и густыми темными бровями. Это и был полковник Кочиевский. Он, увидев меня, кивнул:
— Хорошо, что вы приняли наше предложение, подполковник. Я рад, что вы согласились с нами работать. Мы давно искали такого человека.
В эту минуту я еще не знал, на что потратил Кочиевский целую неделю, которую он не звонил мне. Я пока не догадывался, почему им нужен именно такой человек. А если бы и догадался, то и тогда бы не ушел из кабинета. Мне нужны были деньги, любой ценой! Я не имел права уходить из жизни, не оставив им ничего. Я созрел даже для того, чтобы убивать…
«Фольксваген», который шел следом, уже несколько раз просигналил. В чем там дело? Ведь, по «договоренности», они делают вид, что меня не знают. А я делаю вид, что не замечаю их наблюдения. Но они сигналят мне, явно требуя остановиться. И тут позвонил мой мобильный телефон.
— Остановитесь, Вейдеманис, — говорит кто-то из моих преследователей, — у нас к вам важный разговор…
Я отключаю телефон и мягко торможу через пятьдесят метров. Мы стоим в сплошном сером тумане. Темно-зеленый «Фольксваген-Пассат» подъезжает ко мне вплотную.
ЗА НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ДО НАЧАЛА
Москва. 6 апреля
Утром позвонила Галя Сиренко. Зная, что телефон может прослушиваться, она была немногословна.
— Я все узнала. Его убили, выманив из квартиры, когда он был без охраны. Приеду, расскажу подробности.
Он не любил вставать рано утром. В его «вольной» профессии эксперта самым ценным была возможность читать по ночам любимых авторов, а потом отсыпаться. Он был ярко выраженной «совой» и привык к подобному образу жизни.
Обычно он спал до одиннадцати-двенадцати. Но на этот раз поднялся в десять, чтобы побриться, привести себя в порядок и в одиннадцать часов принять женщину.
Она приехала в половине двенадцатого. На ней был темный тяжелый плащ. Сняв его, она оказалась в темно-зеленом платье, довольно прилично сидевшем на ее несколько тяжеловатой фигуре. Дронго с удовольствием отметил ее нерабочий наряд, приглашая в комнату. За чашкой кофе Галина рассказала подробности вчерашнего убийства Филиппа Артемьева.
— Кто-то позвонил ему в восемь вечера. Жена утверждала, что разговор был коротким. Очевидно, Артемьеву сообщили, что к нему должен зайти посыльный от его знакомого и передать ему какой-то пакет. Через десять минут после звонка Артемьев предупредил жену, что сейчас вернется, и вышел на лестничную клетку.
Его уже ждали. Два выстрела в грудь, третий, контрольный, в голову. Соседи и жена ничего не слышали. Еще минут через десять она забеспокоилась, на улице холодно, а он, как оказалось, не взял с собой шапку. Несчастная женщина выглянула на лестничную клетку, увидела убитого мужа, и ей стало плохо. Потом вызвали милицию. Вот, собственно, и все.
— В его подъезде есть код?
— Есть. Но он, очевидно, сам сообщил комбинацию своему знакомому.
Позвонившему он явно полностью доверял, если решился выйти из своей квартиры без охраны и даже в тапочках.
— Вы так думаете? — спросил Дронго.
— Разумеется. Если бы он не верил этому человеку, то не вел бы себя так опрометчиво. А вы думаете как-то иначе?
— Тут есть вопросы, — нахмурился Дронго. — Конечно, это его близкий знакомый. Но смотрите, как странно он себя повел. Во-первых, не сказал жене, кто ему звонил. Во-вторых, решил встретить этого человека на лестничной клетке.
Если он ему доверял, почему не впустил в дом? Почему нужно было выходить в домашних тапочках на лестничную клетку, не проще ли впустить знакомого человека в квартиру? Отсюда вывод — он не хотел, чтобы гость входил в его жилище. Значит ли это, что он ему не доверял? Думаю, нет. Скорее не хотел, чтобы жена увидела гостя. Отсюда следует вывод: жена его знала. Итак, убийцу или пособника убийцы нужно искать среди тех знакомых Артемьевых, которых могли знать оба супруга.
— Здорово, — усмехнулась Галина, — а я-то хвасталась своей догадливостью, мол, поняла, почему Артемьев вышел на лестничную клетку.
— Ну и правильно делали. Он бы к незнакомцу не стал выходить. Это тоже важный факт. Теперь нужно установить, кто именно ему звонил и почему решили так внезапно убрать его.
— Всеволод Борисович взял дело под личный контроль, — уточнила Галина.
— Вы же знаете, что всеми убийствами занимается прокуратура. Он позвонил в городскую прокуратуру и потребовал данные по этому делу.
— Пусть и дальше держит нас в курсе дела, — попросил Дронго. — Вы можете сообщить мне что- нибудь о другом объекте нашего внимания?
— Не очень много, — призналась она. — Руководитель службы безопасности полковник Кочиевский восемнадцать лет работал в военной разведке. В девяносто втором вышел на пенсию. В девяносто шестом стал руководителем службы безопасности. Женат. Двое детей. Есть внук. Вот, собственно, и все.
— Интересно, — пробормотал Дронго, — значит, он работал в ГРУ?
— Да, в аппарате ГРУ. Но нам не удалось установить за такое короткое время, мог ли он общаться с Труфиловым, — пояснила Галина, глядя ему в глаза.
— Я вам ничего не говорил про Труфилова, — нахмурился Дронго.
— Верно. Но все сотрудники его группы знают, что для Романенко главное — это найти Дмитрия Труфилова до того, как берлинский суд вынесет решение по делу Чиряева. Он главный свидетель обвинения. Без него все наши доказательства будут неубедительны. И тогда развалится все дело.
— Вы знаете гораздо больше, чем я предполагал, — пробормотал Дронго, — хотя это действительно был секрет Полишинеля. Значит, вы считаете, что Кочиевский и Труфилов никогда не встречались друг с другом?
