– Я намного глубже любого из вас забрался во время, тра-ла-ла, но папочке еще хочется пожить. Не включай меня в свой список, Брюсик.
– Мисс Дэвис?
Сзади меня раздался бесцветный голос Мод:
– Вы думаете, я дура?
Я видела, что рядом с ней сидит Лили. Я подумала: Господи, я могла бы выглядеть на ее месте столь же гордо, но никогда бы мне не удалось выглядеть столь же уверенной в себе.
Взгляд Брюса еще не добрался до Бура, но тут картежник заговорил сам.
– У меня нет причин обожать вас, сэр, скорее наоборот. Но это место начинает утомлять меня еще больше, чем Бостон, хотя я долго с этим боролся. Боюсь даже, слишком долго. Я с вами, сэр.
У меня в груди защемило и в ушах зазвенело, и сквозь этот звон я услышала рев Севенси:
– Тошнит эти грязный Пауки. Бери меня вместе.
А потом перед баром воздвигся Док, потерявший где-то свою шляпу, волосы его были всклокочены; он схватил за горлышко пустую бутылку и отбил ей дно, ударив о стойку бара, взмахнул ей и зловеще каркнул что-то по-русски.
Тут же Бур перевел на английский: «Убивайте Пауков и немцев!»
И Док после этого не свалился снова; впрочем, я видела, что он крепко вцепился в стойку бара, а в помещении Станции стало совсем тихо, гораздо тише, чем я когда-либо слышала, и взгляд Брюса начал наконец перемещаться к Сиду.
Но он не дошел до Сида, и я услышала, как Брюс спросил:
– Мисс Форзейн? – и я подумала: «Ну, это же вообще смешно», и начала оборачиваться, разыскивая графиню, а потом увидела, что все смотрят на меня и осознала: «Эй, да это же он про меня! Но ведь меня- то это не касается. Другие – да, но не я же. Я здесь просто работаю. Не троньте Грету, нет, нет, нет!…»
Но их взгляды уперлись в меня и не отпускали, а тишина стояла такая, что я сказала себе: «Грета, ты должна хоть что-нибудь сказать, хоть какое-нибудь подходящее к случаю слово из четырех букв», а потом я вдруг поняла, на что похожа эта тишина. Это как будто в большом городе в одно мгновение выключили все шумы. Как будто Эрих продолжал петь, когда рояль уже умолк. Как будто Ветры Перемен полностью утихли… и я, кажется, заранее знала, что случилось, еще до того, как успела увидеть.
Девушки-призраки исчезли. Главный Хранитель не был переключен на интроверсию, как я полагала. Он тоже исчез.
Глава 9
В ЗАКРЫТОЙ КОМНАТЕ
– Мы обследовали мох между камнями и обнаружили, что он не потревожен.
– Надеюсь, вы искали среди бумаг Д. и в книгах в библиотеке?
– Конечно; мы развернули каждый сверток и просмотрели каждый пакет; мы не только раскрыли каждую книгу, но в каждой книге перелистали каждую страницу…
Через три часа мы с Сидом плюхнулись на кушетку, ближайшую к кухне, хотя мы слишком устали, чтобы хотеть есть. Самые тщательные поиски, какие только можно вообразить, показали, что Хранителя на Станции больше нет.
Конечно, он должен быть на Станции, – все мы повторяли это друг другу первые два часа. Он должен быть здесь, если та наука, по которой существовала Станция, значила хоть что-нибудь. Хранитель – это такая штука, которая поддерживает существование Станции. Малый Хранитель снабжает нас кислородом, обеспечивает должную температуру, влажность, силу притяжения и все прочее, что нужно для круговорота материи и жизни на Станции. А вот Главный Хранитель – он не дает схлопнуться стенам и свалиться потолку Станции. Не так уж мало, сами понимаете.
Он не использует радиоизлучение или еще что-нибудь в таком духе.
Просто искривляет локальное пространство-время.
Мне рассказывали, что внутренность Хранителя – это чрезвычайно упругие и прочные гигантские молекулы, каждая из которых – чуть ли не космос в миниатюре. А внешне он выглядит, как переносной радиоприемник с чуть большим, чем обычно, количеством подстроечных ручек, индикаторами, переключателями и гнездами для наушников и всякими прочими штуковинами.
Хранитель исчез, а Пустота тем не менее не обрушилась на нас. Но к этому времени я настолько валилась с ног от усталости, что меня даже не интересовало, схлопнулась она или нет.
Одно было ясно, что Хранитель был переключен в режим интроверсии, перед тем как духи его уволокли; или же при исчезновении он автоматически переключается в этот режим – можете выбирать сами. Потому что нас наверняка интровертировали – я это вбила себе в голову, как затверженный школьный урок – выпивка не выдыхается, ни дуновения Ветра Перемен, полное удушье, а серость Пустоты, казалось, так глубоко проникла в мою голову, что меня даже осенило – так вот что имели в виду наши ученые всезнайки, когда втолковывали мне, что Станция – это своего рода переплетение материального и духовного. Один из них назвал это «гигантской монадой».
Как бы то ни было, но я сказала себе: «Грета, если это интроверсия, то я в такие игры не играю. Не очень приятно быть отрезанной от космоса и знать об этом. Спасательный плот посреди океана или космический корабль, летящий между галактиками – и то не так одиноки».
Я задала себе вопрос, зачем вообще Пауки снабдили наши Хранители такими переключателями, если мы не имеем опыта обращения с ними, и, как предполагалось, можем ими воспользоваться только в случае крайней необходимости, когда тебе остается либо интровертироваться, либо быть захваченным Змеями. И только тут до меня вдруг дошло:
Интровертировать Станцию – все равно что открыть кингстоны на корабле. Цель этого одна: сохранить секреты и оборудование от врага. При этом Станция оказывается в таком положении, из которого ее не может вывести даже командование Пауков, и нам остается только тонуть (всплывать? дрейфовать?) в Пустоте.
Если дело обстоит таким образом, то наши шансы выбраться отсюда примерно такие же, как мне снова стать малышкой, играющей в песочнице.
Я теснее прижалась к Сиду, мне захотелось – как бы это сказать? спрятаться к нему под крылышко. Потерлась щекой о засаленный бархат его шитого золотом камзола. Он поглядел на меня сверху вниз, а я спросила: «Ну что Сидди, далеко стало до Королевского Линна, а?»
– Дражайшая, ты изрекаешь весьма мудрые вещи, – сказал Сид. Дрянной мой старикан прекрасно знает, что делает, когда переходит на такую манеру выражаться.
– Сидди, зачем тебе нужно все это золотое шитье? Без него ты был бы такой гладенький…
– Святая дева! Мужчина должен быть колючим и, ну я не знаю, мне нравится чувствовать на себе металл.
– И колоть девушек, – фыркнула я. – Но ты, пожалуйста, не выкидывай свой камзол в Восстановитель. Пока мы не выберемся из леса, я хочу, чтобы все вокруг по возможности оставалось, как прежде.
– Святая дева! А зачем мне его чистить? – простодушно поинтересовался он, и мне кажется, что он вовсе не собирался меня дурачить.
Путешественников во времени меньше всего заботит, чем они пахнут или чем не пахнут. Потом его лицо омрачилось, и вид у Сида стал такой, будто ему самому захотелось спрятаться мне под крылышко.
– Да, милая, в этом лесу деревьев побольше, чем в Шервуде.
– Твоя правда, – согласилась я, задумавшись, что означает этот его взгляд. Чувствовалось, что его сейчас не забавляет моя ребячливость. Я понимала, что делаю глупости, но он стал мне очень близок за все это время и вообще… Трудно сказать. И еще я вспомнила, что кроме меня, еще только он ничего не сказал,
