Подготовьтесь.
Колин повернулся к камере.
- Генерал Страйд, я заявляю официальный протест против применения 'Дельты' без подтверждения со стороны руководства 'Атласа'.
- Полковник Нобл, ваш протест записан, - серьезно сказал в камеру Питер, и Колин Нобл снова отключил запись.
- Ну, для одного дня достаточно вздора. - Он встал. - Пойдем возьмем этих ублюдков.
Ингрид сидела за столом бортинженера и держала перед собой микрофон внутренней системы громкоговорителей. Ее золотистая от загара кожа слегка посерела, девушка морщилась от боли за глазами, и рука, которой она держала микрофон, слегка дрожала. Она понимала, что все это симптомы наркотического похмелья. Теперь она жалела, что увеличила начальную дозу, разрешила принять больше, чем указано на ярлычке, но ей нужно было возбудиться, чтобы провести первую казнь. Теперь она и ее бойцы расплачиваются за это, но через двадцать минут она даст разрешение на очередную дозу. На этот раз она останется в пределах рекомендованного количества, и она заранее предвкушала, как кровь быстрее побежит по жилам, как обострится зрение, появится энегрия и возбуждение - восхитительные результаты приема наркотика. Она даже предвкушала то, что ждет ее впереди: владение абсолютной властью, властью распределять жизнь и смерть. Ради этого стоит жить. Сартр, Бакунин и Мост открыли глубокую правду жизни акт разрушения, полного уничтожения вызывает катарсис, он созидателен, он пробуждает душу. Она с нетерпением ждала следующей казни.
- Друзья мои, - заговорила она в микрофон, - мы не получили никаких сообщений от тирана. Он не тревожится о ваших жизнях, и это очень характерно для фашистских империалистов. Его не занимает безопасность людей, хотя сам он разбухает на крови и поте...
Снаружи стояла темная ночь. Грозовые тучи закрыли половину неба, и каждые несколько минут в них вспыхивали молнии. Дважды после захода солнца яростные тропические ливни стучали по корпусу 'боинга', и теперь огни маяков аэропорта отражались на мокром бетоне.
- Мы должны продемонстрировать тирану непреклонную храбрость и железную целеустремленность. Мы не можем допустить даже малейших колебаний. Сейчас мы выберем еще четверых заложников. Это будет сделано совершенно беспристрастно, и я прошу вас понять, что все вы теперь - часть революции, и вы можете гордиться этим...
Неожиданно вспыхнула молния, гораздо ближе, с неба спустилось зеленоватое радужное пламя, оно безжалостным светом озарило поле, и тут же на самолет обрушился раскат грома. Девушка Карен невольно вздрогнула и вскочила, она быстро подошла и встала рядом с Ингрид. Ее темные глаза теперь были окружены еще более темными кольцами усталости и нарткотического похмелья, она сильно дрожала, и Ингрид с отсутствующим видом погладила ее, как можно погладить испуганного котенка; в то же время она продолжала говорить в микрофон:
- ...Мы все должны научиться приветствовать приближающуюся смерть, должны радоваться возможности внести свой вклад, пусть самый скромный, в величайшее пробуждение человечества.
Снова вспыхнула великолепная молния, но Ингрид продолжала говорить в микрофон, ее бессмысленные слова гипнотизировали и убаюкивали, и пленники сидели спокойно, как в летаргии, не говорили, не шевелились, казалось, они больше не способны на самостоятельное мышление.
- Я брошу жребий, чтобы избрать следующих жертв революции. Я назову номера мест, и мои бойцы придут за вами. Прошу избранных быстро пройти в переднюю кухню. - Наступила пауза, затем снова послышался голом Ингрид. Место номер 63Б. Пожалуйста, встаньте.
Немец в красной рубашке, с длинными, нависающими на глаза волосами должен был силой поднять худого мужчину средних лет и завести ему руки за спину. Белая рубашка мужчины измялась, на плечах у него были эластичные помочи, поддерживавшие старомодные узкие брюки.
- Не позволяйте им, - взмолился мужчина к остальным пассажирам, когда Анри стал проталкивать его вперед. - Не позволяйте им убивать меня. - Все опустили головы. Никто не пошевелился, не заговорил.
- Место номер 43F. - Красивая темноволосая женщина лет тридцати; лицо ее, казалось, медленно растекается, когда она услышала свой номер, она рукой прикрыла рот, чтобы не закричать, но тут с противоположного, через проход, сидения встал аккуратный пожилой джентльмен с великолепной гривой серебряных волос. Он поправил галстук.
- Не поменяетесь ли со мной местами, мадам? - негромко спросил он с сильным английским акцентом и прошел по проходу на длинных худых журавлиных ногах. Он презрительно прошел мимо усатого француза, который заторопился к нему. Не глядя по сторонам, раправив плечи, он исчез за занавеской передней кухни.
У 'боинга' есть слепое пространство - от боковых окон рубки под углом в двадцать градусов к хвосту, но похитители так хорошо подготовились, казалось, предусмотрели все возможности; они могли учесть и это и найти способ держать слепое пространство под наблюдением.
Питер и Колин, стоя за углом служебного ангара, негромко обсуждали такую возможность; оба внимательно разглядывали хвост 'боинга' и провисшее брюхо фюзеляжа, ожидая увидеть блеск зеркала или какого-нибудь оптического прибора.
Они находились непосредственно за самолетом, и предстояло преодолеть около четырехсот ярдов: половина это расстояния - в траве по колено, половина - по бетону.
Поле освещалось только голубыми периферийными фонарями рулежных дорожек и светом из окон аэропорта.
Питер обдумывал возможность погашения всех вообще огней, но решил, что тем самым выдаст себя. Это, несомненно, насторожит похитителей и замедлит продвижение штурмовой группы.
- Ничего не вижу, - сказал Колин.
- Я тоже, - согласился Питер, и оба отдали свои ночные бинокли стоявшему рядом сержанту: больше они им не понадобятся. Штурмовая группа оставила все оборудование, кроме самого необходимого.
У Питера с собой только легкий, в одиннадцать унций весом, высокочастотный передатчик для связи со своими людьми в аэровокзале и в быстро расстегивающейся кобуре на бедре автоматический пистолет 'вальтер П 38'.
Каждый член штурмовой группы сам выбирал себе оружие. Колин Нобл, единственный менявший свой выбор, переходил от девятимиллиметрового парабеллума браунинга, который он любил за его тринадцатизарядный магазин, к командирскому кольту .45 АСП - за его небольшой вес и огромную убойную силу. С другой сторны, Питер всегда брал 'вальтер' из-за его точности и небольшой отдачи: с ним он всегда был уверен, что на расстоянии в двадцать метров попадет в цель.
Но один вид вооружения был стандартным для всех бойцов штурмовой группы. Оружие у всех было заряжено разрывными пулями 'супер-велекс', которые всю ударную силу тратят при первом контакте, пуля застревает в теле; тем самы снижается риск для невинных. Питер никогда не позволял забывать, что работать придется там, где террористы и их жертвы находятся рядом.
Колин Нобл снял с шею цепочку, на которой висела золотая звезда Давида, обычно скрывающаяся в густых волосах у него на груди. Сунул украшение в карман и застегнул клапан.
- Ну, старина... - Колин Нобл преувеличенно изобразил акцент Сандхерста, - ...побредем?
Питер взглянул на светящийся циферблат свого 'ролекса'. Без шестнадцати одиннадцать. 'Точный момент конца моей карьеры', мрачно подумал он и поднял правую руку с сжатым кулаком, потом дважды опустил и поднял - старый кавалерийский сигнал атаки.
Двое с 'палками' тут же устремились вперед, абсолютно неслышно на мягких резиновых подошвах, высоко подняв свои зонды, чтобы не задеть за бетон или за части самолета, - согнутые под тяжестью газовых цилиндров фигуры.
Питер медленно сосчитал до пяти, чувствуя, как в кровь его хлынул адреналин, как напряглись каждый нерв и каждая мышца тела, и снова услышал свои собственные слова, сказанные Кингстону Паркеру, которые теперь звучали как пророчество:
- Середины нет. Альтернатива - сто процентов жертв. Мы потеряем самолет, пассажиров и всех бойцов 'Тора'.
Он отбросил эту мысль в сторону и повторил сигнал наступления. Двумя рядами, держась поблизости
