«Спады» не несли с собой ничего, кроме целого вороха помех и всевозможных уловок. Истребители были затарены огневой мощью под завязку, но они приближались слишком стремительно для точного прицеливания. Впрочем, при определенной удаче их ракеты «солнечный феникс» могли оказать определенный эффект…
Голошлем отключился после мига чистейшего белого света, ярче тысячи солнц. Сара сорвала его; фиксированные дисплеи на пульте демонстрировали то, как защитные экраны выжигаются под воздействием облака частиц и гамма-радиации, которое не уменьшалось, как это бывает после взрыва обычной боеголовки. Это воздействие все длилось и длилось, подобно излучению с поверхности новорожденной звезды.
– Газовая оболочка, – напряженно пробормотал Редер.
В условиях, минимально похожих на нормальные, они бы беспокоились о радиации, что пронизывала «псих» и их тела. Но теперь у них были более непосредственные заботы. Бомба типа «гостинец» преобразовывала миллионы тонн массы в стремительно расширяющуюся газовую оболочку. Не считая очень близкого радиуса, взрывы в космосе ударного эффекта не оказывали. А вот самоподдерживающаяся термоядерная реакция с такой колоссальной массой для толчка создавала свою собственную, хоть и скудную, но все-таки атмосферу, и если они были в пределах досягаемости…
Кромешный мрак.
Глава восемнадцатая
Синтия Роббинс проверяла весь контрольный список вместе с одним из старших пилотов, прежде чем дать добро на вылет его отремонтированного «спида». Пилот, мягко говоря, был не в восторге от того, как нешуточно она в этот процесс погрузилась, и всячески ей это демонстрировал. На самом деле лейтенанту Роббинс вовсе не требовалось этим заниматься. Это была работа для простого техника.
Но Синтия логично рассудила, что если она не заставит этих пилотов как-то с ней взаимодействовать, они легко приобретут привычку совсем ее игнорировать и работать мимо нее, что наверняка понизит ее эффективность. «А мою эффективность, – размышляла она, – ничто понижать не должно». Кроме того, Синтия получала массу удовольствия от того, что она вынуждала пилотов это делать. Пусть даже мелкая месть за их гнусные подозрения была теперь отложена в сторону. Впрочем, не для таких дуболомов, как этот Фридрих. Небольшой, но приятный триумф на мокакской базе очень всему этому поспособствовал.
Задача проверки контрольного списка также могла проделываться компьютером, но коммандер Редер решил, что, занимаясь ею непосредственно, пилоты смогут избежать лишней самоуспокоенности. «А кроме того, – мысленно добавила Синтия, – так они меня не смогут избежать».
– Магистраль главного блока датчиков? – спросила она.
– Ажур, – усталым, раздраженным голосом отозвался пилот. Затем он кашлянул.
– Готовность орудий, – продолжала Синтия поверх кашля пилота, который теперь уже стал постоянным. – Дозиметрический контроль. – Теперь пилот заходился громким сухим кашлем, практически ее заглушая. Именно это, как ей казалось, он и пытался делать. – Подсистемы?
– Аж-жур, – выдавил он между приступами.
– С вами все хорошо? – спросила она.
– Помогите, – вымолвил пилот, совсем задыхаясь. Затем наступила тишина.
Трап был поднят, так что Синтия воспользовалась своим пультом, но безрезультатно. Тогда она подбежала к аварийной панели и набрала код. Трап неохотно опустился. Синтия подняла взгляд на «спид». Не увидев там никаких движений, она поднялась по трапу.
Пилот обмяк в кресле, а лицевая пластина его шлема помутнела от влаги. Синтия сломала пломбу и сняла с него шлем.
– Боже ты мой, – выдохнула она затем и сделала невольный шаг назад. Каким бы газом ни кормила его система жизнеобеспечения, чистым воздухом он определенно не был. У нее и у самой глаза заслезились, и Синтия вырубила подачу. Затем она проверила его пульс. Пульс казался слегка ускоренным, но главное, он там был. Кроме того, лицо пилота было совсем не того цвета, какой можно было в подобной ситуации ожидать.
Тут трап начал подниматься.
– Эй! – заорала Синтия, бросаясь к выходу, но слишком поздно. – Эй! – крикнула она снова, уже в закрывающуюся дверцу. «Надеюсь, хоть кто-то меня услышал», – подумала она, когда дверца наглухо захлопнулась.
В ушах у нее загудело. Это могло означать только то, что «спид» откачивает воздух, готовясь к старту. «Вот те на, – подумала Синтия, кидаясь к панели управления. – В системе жизнеобеспечения только слезоточивый газ, а в кабине вообще ничего». Она попыталась заставить «спид» прекратить откачивать воздух, но он на ее команды не откликался. Он вообще ее игнорировал. «Остался только один вариант», – подумала Синтия. Припомнив прошлый раз, когда со «спидом» случилась подобная заморочка, она даже не попыталась добраться до его внутренностей. У нее не было никаких сомнений, что от ее вмешательства они будут защищены. Натянув себе на голову шлем пилота, она включила рацию и дунула в микрофон.
– Внимание, помогите, – сказала она. Уже становилось трудно дышать.
– Роббинс. – Это был голос Редера.
– Сэр, я заперта в «спиде» Фридриха. Воздух откачивается, а трап не открывается.
– Уже иду, – откликнулся Редер и ткнул кнопку интеркома. – Весь персонал на полетной палубе, кто ближе к «спиду» Фридриха, ситуация аварийная. Опустите его трап. – Затем он рванулся к двери.
Синтия ухватила пилота за подмышки и поволокла его к трапу. Хорошо, конечно, что коммандер уже на подходе, но и самой себе помочь тоже не помешает. Роббинс была девушка тренированная, но тащить тяжесть Фридриха оказалось труднее, чем она ожидала. Она стиснула зубы и поволокла, упираясь пятками во всевозможное оборудование. Кровь забарабанила у нее в ушах, и она почти сразу же стала задыхаться. Не одолев и полдороги, Синтия рухнула на колени, жадно хватая скудный воздух и чувствуя себя будто в дурном сне, когда со всех ног куда-то бежишь, но так никуда и не добираешься. Легкие работали вовсю, но воздуха почти не находили. «Так не пойдет», – подумала она. Грудь ее все сильнее ныла, а перед глазами поплыли белые круги.
И тут Синтия кое-что придумала. Мера была довольно опасная, но могла сработать. Бездействие же равнялось смерти.
У нижнего края дверцы трапа имелся выключатель; дотянуться до него было очень тяжело, если только полностью обшивку не отодрать, но ее миниатюрная ладонь вполне могла протиснуться туда и нажать… Синтия змеей корчилась на полу, пока не смогла привести руку в нужное положение. Это было страшно неудобно. Затем она надавила на небольшой затвор, и трап стал опускаться. Роббинс опускалась вместе с ним, стараясь не отпускать руку.
«Лучше всего скатиться с трапа, – подумала она. – Так я у спасателей Фридриха на дороге не окажусь, да и держать затвор будет удобней».
Люди протопали мимо нее и подняли пилота, а затем быстро вынесли его по трапу и положили на палубу.
– Дайте кислород! – крикнул Редер. – С вами все хорошо, лейтенант?
– Так точно, сэр, полный порядок.
– Отличная работа, Роббинс, – похвалил он. – Листер, давайте сюда носилки.
Синтия отпустила затвор, и трап резко пошел вверх. Она попыталась выдернуть руку, но не успела, и кисть застряла. Девушка выругалась и попыталась протолкнуть руку обратно к затвору. Найти его уже не удалось. Трап сомкнулся на ее запястье. Дальше все казалось уже совершившимся, словно в воспоминании; она наблюдала за происходящим, не веря своим глазам и в то же время четко понимая, что это абсолютно неизбежно.
– Нет! – воскликнула Синтия еще раньше, чем почувствовала боль. С жуткой неотвратимостью трап сломал мелкие кости ее запястья, и она закричала от шока, падая на колени. Самым худшим во всем этом показалось ей то, что больно не было – по крайней мере, в начале. Она почувствовала, как ломается кость,
