– Это мы знаем, Эрик. Но ты не волнуйся. Я хочу только знать, кто в моей команде настолько верен, чтобы отправиться со мной. Я уже решил вести свой корабль на Новую Калифорнию.
– Что значит «настолько верен»? – вспылила Мадлен.
Андре умоляюще вскинул руки:
– Так что скажет Эрик?
– Мы станем стыковаться со станциями над Новой Калифорнией? Например, еще людей брать на борт?
– Нет, конечно, – ответил Жирарди. – При заправке не обязательно кому-то заходить в капсулы жизнеобеспечения. А если и случится какая-нибудь авария, вы имеете право захлопнуть шлюзовой люк перед любым из входящих. Можете предпринимать любые меры предосторожности.
– Ладно, – проговорил Эрик. – Тогда я с вами, капитан.
– Да?
– Зар-раза. Можно было догадаться. Кто еще в такой час звонить будет. Вы спать вообще ложитесь?
– Всем что-то нужно. Я больше не подаю. Халява кончилась.
– Да? Ну так настучи моим приятелям – много тебе от меня будет толку тогда?
– Мать Мария! Так вы... Алкад Мзу?! Черт, а я надеялся никогда больше не слышать этого имени.
– Здесь? На Дорадосах? Она не осмелится.
– Точно?
– Нет, конечно, ни звука. Партизаны уже который месяц даже собраний не проводят. Мы слишком заняты благотворительностью.
– Мать Мария... Вы в это верите? Ха! Тогда вы небось кипятком писаете. Нравится, урод? Столько лет мы, старые бомжи, ждали, но у нас все же проросли острые зубки.
– Ты думаешь? А может, я только что уволился. Ты не забудь, о чем идет речь. Я родился на Гариссе.
– Ты, козел, чтоб я в последний раз это слышал, ты понял?! Хоть посмотришь косо в сторону моей семьи, и я лично отправлю этого гребаного Алхимика в твою родную систему!
– Да-да. Гадский мир.
– Подумаю. Обещать не могу. Я же сказал – дело серьезное. Надо кое с кем поговорить.
Вечеринку закатили в вечер отлета эскадры, заняв большой танцевальный зал в «Монтерей-Хилтоне» и прихватив заодно несколько номеров этажом ниже. Еда была настоящая – по прямому указанию Капоне; нализавшиеся одержимые забывали поддерживать иллюзии деликатесов. Так что Организация прогнала свои базы данных переписи через программу поиска и приволокла на астероид всех, кто назвался шеф-поваром, – одержимых и неодержанных. Значение имел лишь талант, а не век рождения. Продукты доставили на орбиту семью челноками, а Лерой Октавиус раздал фермерам и оптовикам энергистических кредитов на тысячу сто часов. Результатом явился формальный банкет из восьми перемен.
Когда пиршество подошло к концу, Аль залез на стол и объявил:
– Когда вы вернетесь, мы закатим праздник побольше и повеселее этого, ребята! Слово Аль Капоне!
Загремели аплодисменты, умолкшие лишь когда заиграл оркестр. Лерой и Буш просеяли добрую сотню лабухов и собрали из них джаз-банд из восьми человек. Кое-кто из них даже играл в двадцатые годы, если не врали, – во всяком случае, когда они вышли на эстраду, в это можно было поверить. На танцевальной площадке почти три сотни человек отплясывали под любимые Капоне старинные мелодии.
Пример показывал, разумеется, сам Аль, кружа хохочущую Джеззибеллу с той искрометной энергией, с какой когда-то танцевал в казино «Бродвей». Остальные гости вскоре уловили и ритм, и движения. Мужчины – на этом опять-таки настоял Капоне – все были во фраках, и только флотским чинам разрешено было явиться в мундирах; женщинам позволялось выбрать себе бальные платья по вкусу, только чтобы покрой и материал не были слишком уж новомодными. Вездесущие газовые драпировки и собранные из свежих цветов огромные лебеди придавали вечеринке вид венского бала, только гораздо веселее.
Одержимые и неодержанные танцевали вместе. Текло вино, дрожали от смеха окна, расходились по углам парочки, пару раз затевались драки. По любым стандартам вечер удался.
Поэтому Джеззибелла очень удивилась, застав Капоне в половине третьего ночи стоящим в одном из нижних номеров у окна с распущенным галстуком и рюмкой бренди в руке. За окном суетливо ползли светящиеся точки – последние корабли флота вставали в строй перед прыжком.
– В чем дело, милый? – тихонько спросила Джеззибелла, ласково обнимая любовника и опираясь подбородком о его плечо.
– Мы потеряем не один корабль.
– Придется, Аль, милый. Не разбив яиц, не сделаешь яичницы.
– Нет, я не о том. Они пойдут в бой за много световых лет отсюда. Кто заставит их подчиниться?
– Командная иерархия, Аль. Этот флот – версия Организации в миниатюре. Солдаты подчиняются лейтенантам. На военных судах эта система работала веками. В бою приказы исполняются без разговоров.
– А что, если этому засранчику Луиджи взбредет в башку меня послать и устроить на Арнштадте свой рэкет?
– Не взбредет. Луиджи тебе верен.
– Ага.
Капоне вцепился зубами в костяшки пальцев, благодаря судьбу, что стоит к Джеззибелле спиной.
– Это тебя и волнует, так?
– Ага. Это, блин, та еще проблема. Такой флот – слишком большая сила, чтобы передавать ее одному человеку.
– Пошли еще двоих.
– Что?
– Поставь во главе триумвират.
– Что-что?
– Очень просто, милый, – если флотом будут управлять трое, каждый будет жопу рвать, чтобы обойти остальных. И, честно сказать, на всю операцию у флота уйдет неделя. Чтобы сговориться против тебя и провернуть это дело успешно, нужно куда больше времени. Кроме того, девяносто процентов рядовых верны именно тебе. Ты дал им все, Аль, – жизнь и цель. Не продавайся задешево; то, что ты сотворил с этими людьми, – просто чудо, и они это знают! Они славят твое имя. Не Луиджи. Не Микки. Не Эммета. Тебя, Аль.
– Гм-м.
Он кивнул. Уверенность постепенно возвращалась. Джеззибелла рассуждала очень разумно. Как всегда.
Капоне обернулся к ней. Лицо ее было смутно видно в свете звезд. Сегодня она совместила свои облики – соблазнительница и спортсменка. Платье искристого перламутрового шелка не столько подчеркивало фигуру, сколько намекало на ее совершенство. Джеззибелла была устрашающе притягательна. Весь вечер Аль приходилось с трудом сдерживаться, впитывая похоть тех, мимо кого она пролетала в танце.
– Черт, – пробормотал он. – И что я сделал, чтобы заслужить такую награду, как ты?
– Все, – ответила она.
Она ткнулась кончиком носа ему в лицо, нежно прильнув к его телу.
– У меня подарок для тебя, Аль. Мы берегли его на подходящий случай, думаю, время пришло.
Он сжал ее покрепче.
– У меня уже есть лучший подарок.
– Льстец.
Они поцеловались.
– Подождет до утра, – решила Джеззибелла.
Лифт привез их в незнакомый Капоне район Монтерея. Стены из голого камня, и ползущие под
