снабжавших войска.
– Грузовики добираются сюда с побережья пятнадцать часов, – сказал он. – Инженерам пришлось прокладывать дорогу. Но даже и сейчас есть участки, где путь отмечают маркеры, установленные в грязи.
– С грязью я ничего поделать не могу, – развел руками Ральф. – Поверьте, мы старались. Применяли закрепляющие химические средства, пекли ее лазерами, но при таких масштабах, сами понимаете...
– В первую очередь нам необходима воздушная поддержка. Вот вы сюда прилетели.
– Это был первый полет вглубь территории, – вмешалась в разговор Янне Палмер. – На ваше летное поле сверхзвуковику не сесть. Так что грузовые самолеты приземлиться не смогут.
– Наверху полно чистой поверхности. А мы построили бы к ней дорогу.
– Возможно, я распоряжусь, – сказал Ральф. – Нам и в самом деле необходимо каким-то образом доставить сюда сержантов для предстоящего штурма города.
– Хорошо бы, – сказала полковник. – Здесь все складывается несколько иначе, чем планирует AI.
– И это одна из причин, отчего я здесь. Мне нужно своими глазами увидеть, как вы тут справляетесь.
– Сейчас более-менее. В первый день был настоящий бедлам. Хорошо бы все-таки иметь самолеты для эвакуации раненых и спасенных от одержания. Дорога до побережья им будет не на пользу.
Они подошли к овальному павильону, в котором управлялась Елена Дункан со своей командой. Огромная наемница поприветствовала Ральфа, щелкнув когтями.
– На церемонии нет времени, генерал, – сказала она. – Сейчас мы очень заняты. Идите, смотрите, что хотите, только не отвлекайте моих людей, пожалуйста. Им сейчас не до вас.
Все десять ячеек ноль-тау, размещавшиеся в центре зала, были сейчас в работе. Большие машины с подведенными к ним толстыми кабелями и мозаикой непонятных элементов выглядели здесь весьма странно. «Они словно из другого века», – подумал Ральф. В другой части зала стояли койки сержантов. Полевой госпиталь... примитивность его ужаснула генерала. Еленины наемники раздавали темным биотехническим созданиям большие пластиковые бутыли и рулоны бумажных полотенец. В воздухе стоял сильный химический запах. Ральф никак не мог понять, чем именно пахло. Он будил у него смутные воспоминания, но ни его нейросеть, ни дидактическая память не могли ему подсказать, что это такое.
Ральф подошел к первому сержанту. Он спокойно пил из полиэтиленовой бутыли питательный сироп, похожий на жидкий мед.
– Вы попали под обстрел?
– Нет, генерал, – ответил Сайнон. – Меня не было в долине Катмос, когда произошел этот инцидент. Похоже, я счастливчик. Я принял участие в шести атаках, в которых удалось захватить одержимых, и в результате меня лишь слегка ранило. Одна неприятность: пришлось пройти пешком весь этот путь от берега.
– Так что все-таки случилось?
– Обезвоживание, генерал. Избежать его, к сожалению, невозможно. Как я уже сказал, у меня были легкие ранения, в результате которых мой экзоскелет в нескольких местах слегка треснул. Сами по себе трещины не опасные. Такие, знаете, не толще волоса, но в них поселились разные споры местных грибков, – он показал на ноги.
Ральф увидел длинные, цвета свинца пятна, опоясавшие нижние конечности сержанта. Они слегка пушились, словно тонкий бархат. Когда он посмотрел на ряд коек, то заметил, что у некоторых сержантов пушок этот выглядел уже как толстый ковровый ворс.
– О Господи. А это...
– Больно? – догадался Сайнон. – О нет. Пожалуйста, не беспокойтесь, генерал. Боли я не чувствую. Присутствие грибка, конечно же, ощущаю. Он неприятно щекочет. Но главная проблема – это то, что он оказывает влияние на кровь. Если его не уничтожить, в кровь попадет много токсинов, и мои органы не смогут их отфильтровать.
– А есть способ от него избавиться?
– Как ни странно, да. Надо втирать спирт, а потом мазать йодом. Это помогает. Само собой, пребывание в этих условиях может вызвать рецидив.
– Йод, – сказал Ральф. – То-то мне показался знакомым этот запах. На Лалонде некоторые клиники его использовали, – душа у него ныла. Он вряд ли мог разыгрывать здесь роль старшего офицера, утешающего молодого солдата. Если в Сайнона заложили эденистскую программу, то ему, должно быть, было, по меньшей мере, сто пятьдесят лет, когда он умер. Старше его дедушки.
– А, Лалонд. Я там ни разу не был. Раньше я был членом экипажа космоястреба.
– Вам повезло, мне пришлось служить там многие годы.
Раздался чей-то вопль, жалобный, хватающий за сердце крик. Ральф поднял глаза и увидел, как двое наемников вынимают из ноль-тау мужчину. На нем была порванная серая одежда, почти неотличимая от складок бледной, покрытой венами плоти. Казалось, кожа сползала с него, как чулок.
– А, ч-черт, – воскликнула Елена Дункан. – Извините, генерал. Похоже, еще один анорексичный, – она поспешила на помощь коллегам. – Вколите ему быстро протеин.
Изо рта освобожденного от одержания человека вытекала на пол тонкая струйка зеленоватой жидкости, которая его почти душила.
– Пойдем, – сказал Ральф. – Мы здесь только мешаем, – и повел своих помощников из зала. Ему было стыдно, оттого что единственное, чем он мог помочь, – это бежать отсюда.
Стефани вышла на узкий балкон и уселась в шезлонг рядом с Мойо. Отсюда она могла видеть всю Хай-стрит. По улице маршировали солдаты Эклунд. В городе не было ни следа грязи, город выглядел достойно. Даже высокие деревья как на улицах, так и в центральном парке выглядели совершенно здоровыми. Листья их так и блестели.
Группу Стефани поселили в очаровательном доме псевдогеоргианского стиля. На оранжевом кирпиче стен красиво выделялись белые наличники окон. Чугунную решетку балкона обвили ветви голубой и белой глицинии. На этой улице и другие дома были не хуже. В доме, кроме них, находились двое военнослужащих. Не то чтобы домашний арест, однако их предупредили, что ходить повсюду и вмешиваться не стоит. Кохрейн возмущался.
Что делать? Скудные продуктовые запасы контролировала Эклунд со своими ультралоялистами, поэтому и законы диктовала она.
– Как же мне все здесь противно, – сказал Мойо. Он почти лежал в кресле, пил Маргариту. Четыре пустых бокала выстроились на низком столике. Таял выступивший на кромках соленый конденсат. – Все здесь ненастоящее, подделка. Ты чувствуешь атмосферу?
– Я тебя понимаю, – она смотрела в окно на мужчин и женщин, заполнивших улицу.
Войска готовились защитить город от стоявших за его стенами сержантов. Созданные воображением фортификации повесили в воздухе для всеобщего обозрения, потом, применив энергистическую силу, сделали их настоящими. На окраине, под руководством Девлина, круглосуточно работали небольшие фабрики: изготавливали оружие. Каждый человек знал, что ему делать. Всех объединяла общая цель.
– Они работоспособны, словно фашисты, – сказала она. – Все делают то, что приказано, не для себя, а для нее. Когда сержанты войдут в город, здесь будут страшные разрушения. Все это так бессмысленно.
Пошарив, он дотронулся до ее руки и крепко сжал ее.
– Это человеческая натура, дорогая. Они боятся. Единственная для них альтернатива – сражение, обреченное на неудачу. Им это не нужно. Нам это не нужно.
– Но ведь они оказались в таком положении только из-за нее. И воевать мы не собирались. Я не собиралась.
Он сделал большой глоток.
– А, не думай об этом. Еще двадцать четыре часа, и все это будет не важно.
Стефани вырвала из его руки маргариту и поставила на стол.
– Хватит. Мы здесь уже отдохнули. Пора идти.
– Ха! Похоже, ты пьянее меня. Мы окружены. Я знаю это, хоть я и слепой. Выхода нет.
– Пошли, – и, взяв его за руку, потянула из кресла. Возмущенно бормоча, Мойо позволил вывести себя в гостиную. За круглым ореховым столом Макфи и Рена играли в шахматы. Кохрейн, в облаке сигаретного
